Нет, сын прав: я должна понять, что происходит с ним и с той, у которой «глаза как у Ассоль, правда, мама?».
Они часто бывают у нас дома вместе, и я вижу их и третий, и пятый, и десятый раз: как ладно они разговаривают, как бережно
спорят, как легко понимают друг друга, как любят вместе что-то делать (даже посуду мыть). Нельзя не видеть: им хорошо друг с другом!
А беспокойство не проходит: рано, слишком рано! Ведь семья – это не столько дополнительное удовольствие, сколько дополнительные и очень серьезные обязанности. Как это объяснить им? Все слова неубедительны и общи, все страшные примеры вызывают улыбку: «А у нас будет не так». «Да ведь все так начинают! С точно такой же дурацкой уверенности, основанной на незнании, неопытности и слепоте временного очарования. Ну что у вас есть за душой, кроме этого?!» – снова сбиваюсь я со спокойного тона и слышу в ответ: «Почему “дурацкой” и почему “слепоте”? Мы много думали об этом. Хочешь, расскажу?»
Я ожидала услышать от сына что-нибудь довольно примитивное или общее, вроде: любить, дружить, по очереди за продуктами ходить и т. п. И ошиблась в своем снисходительном прогнозе.
«Главное в семье, – говорил он, – доброе отношение друг к другу: не доброжелательное (в этом понятии есть что-то холодноватое, чуть официальное, что ли), а именно доброта, настоящее
сочувствие – не от ума, а от сердца, понимаешь? А для этого каждому нужно требовать с себя максимум, а с другого минимум. По-моему, это основа любви и ответственности в семье. Но это осуществимо тогда, когда есть общая шкала ценностей – моральных, разумеется. Иначе получится разнобой в оценках и уйма недоразумений. У нас многое совпало, удивительно совпало. А кое в чем мы вырабатываем общее мнение постепенно. Заметили даже: если сразу не удается убедить друг друга, лучше отложить и вернуться к этому еще и еще раз, потом. Не торопиться, не настаивать на своем. Да и вообще относиться бережнее к ощущениям и настроениям другого. Ведь отношения меняются от многих условий и становятся то теплее, то горячее, то прохладнее. И упрекать, винить друг друга в этом не надо. Важно одно: независимо от этих колебаний должна быть абсолютная уверенность друг в друге, полное доверие – надежность, основанная на убеждении, что своей жизнью ты можешь распоряжаться как угодно, но испортить жизнь другому, принести ему несчастье – нет такого права у человека!» «Ты ничего не сказал о детях, которые, помнится, вас “не пугают”», – не удержалась я. «Но всё, что я сказал, прежде всего и касается детей, – возразил он. – Для них главное, чтобы у нас были человеческие отношения».