Я уеду отсюда
Шрифт:
На лечении я познакомилась с Верой. Она из города Свердловска. Вера хорошая. Она не задаётся, не хвастает. У неё красивая одежда. Мы подружились. Вера угостила меня вкусной сладостью и сказала, что это вафли. В Андрюшке вафель нет.
Когда я приехала домой, я забыла, как называется сладость и долго объясняла родителям, что я ела. Мне хотелось, чтобы они поняли вкус.
Вафли похожи на тонкую-тонкую древесную стружку, а между стружками зажат сладкий снежок (или что-то похожее на снег).
Когда я рассказала, папа
В Гляденах нас учат делать всякие поделки. В школе мы таким не занимались. Мы делали лисичку. Мне сказали, что это называется папье-маше. Было очень интересно.
С едой в санатории – просто беда. Ну, не столовая, конечно плохая, а я, не ем их еду.
На обед и ужин давали говяжье мясо, которое я на дух не переношу. Меня сразу вырвет.
У нас дома один раз меня накормили каким-то вонючим козлом. И с этого времени я и не ем говядину.
В сенках у нас вырыт глубокий ледник. Зимой отец складывает туда глыбы льда, и там, во льду, мы храним еду: мясо, рыбу, сало – в общем, всё, что отец из лесу принесёт.
Летом это мясо противное, сало желтеет и подпахивает заветренным. Из-за того, что в деревню трудно проехать продукты в магазин привозят редко и мало. Некоторые товары выдают поштучно на члена семьи.
И вот одним летом, мама заставила меня, есть это противное мясо. С этих пор я не ем говядину. На завтрак в Гляденах давали сыр, и я его ела.
Я услышала, как воспитатели шепотом обсуждали между собой, почему я ничего не ем. Женщина сказала, про меня, что, наверное, я из семьи сектантов. Кто такие сектанты я не знаю.
Потом в один из дней давали рыбу. Воспитатели увидели, что я ем, и следующий раз меня всегда кормили рыбой и сыром.
Плохо быть не такой, как все.
В Гляденах мне понравилось. Но когда приехал отец, чтобы забрать меня, радостный чертёнок, опять прыгал у меня в груди. Я соскучилась по отцу, по дому, по маме и сёстрам, и по Андрюшке.
Дорога домой тоже очень радостная. Я возвращаюсь уже повидавшей Большой мир.
Разница между Андрюшкой и тем, что я увидела, огромная. Я повзрослела.
Глава 3
Дом
Я люблю свою деревню. Но жить хочу в городе. В городе чисто и красиво. Думаю, что там нет столько тяжёлой работы.
Мы с папой снова едем несколько дней и вот, наконец-то подъезжаем к Андрюшке.
Уже видна церковь. Её построили еще в 1911 году. Это ещё раньше, чем родился мой отец. А родился он в июне 1916 года, а мама – в августе 1922.
Хотя про маму точно никто не знает, когда она родилась. Документы о рождении сгорели, возраст написали со слов. Мама скрывает, сколько ей лет, папа над ней шутит по этому поводу.
Наше село возникло давно. В школе говорили, что в результате Столыпинской аграрной реформы,
Это Управление, ведало переселенческим делом в России, и по уровню приравнивалось к Департаменту Министерства внутренних дел (МВД), позднее вошло в состав Главного управления землеустройства и земледелия (ГУЗиЗ).
Создано оно было, аж 2 декабря 1896, и входило в состав МВД до 1905. Переселенческое управление 6 мая 1905 вошло в состав ГУЗиЗ, ведущей государственной организации, осуществляющей Столыпинскую аграрную реформу.
Все мероприятия правительства были направлены на поощрение выделения крестьянам-собственникам участков «к одному месту» (отруба, хутора).
Хотя мне больше нравится другая история создания нашего села, про охотника Андрюшку, которому так понравились наши богатые рыбой, пушными зверями таежные, окруженные реками и озёрами места, что он построил себе дом в лесу, а потом к нему и другие люди подтянулись.
Наша церковь деревянная, однопрестольная. Когда её построили, то освятили во имя Святителя Николая, архиепископа Мир Ликийского.
Одна из главных башен Московского Кремля называется тоже Никольской, в честь этого же Святого. Потом в 30-е годы нашу церковь закрыли и стали хранить в ней зерно.
Я боюсь ходить около церкви.
Недавно я прочитала сказку «Вий», там были вурдалаки. Я люблю читать сказки. Но они все очень страшные.
Когда я была маленькая, у меня была няня, она тоже рассказывала мне сказки. Я очень любила слушать её, но всегда было очень жутко. Страшные места она рассказывала с придыханием, шёпотом и жутким голосом.
Ну вот, мы и дома. Приехали с учебы сёстры, мы собрались все вместе.
Сестры учатся в педагогическом училище. Неля, чуть постарше Гали.
Неля гордая и независимая. Галя добрейшая, смешная девчонка. Сёстры красивые. У Гали тёмные глаза, большие чёрные ресницы. Она в семье всегда попадает впросак, в какие-то нелепые ситуации.
Дома у нас чисто и уютно. Мама всё время что-то строчит и вышивает, да и сёстры много вышивок сделали. Мне нравится разглядывать их вышивки: то медведей – боксёров вышьют, то букет сирени.
Я не такая. Шить и вышивать я не умею, руки не из того места растут.
Рукоделию девочек научила мама. Она на все руки мастерица. Уж, все знают, что Катя Петухова может любой женщине и ткань строченую сделать на заказ, и вышить и сшить, и связать. Хотя в деревне многие умеют заниматься подобным ремеслом. Без этого – никуда.
Я не люблю, когда мама мне что-то шьёт. Она обязательно ругается, что я вертлявая, и может казанком толкнуть меж лопаток, если я буду продолжать вертеться. Когда она примеряет на меня своё шитье, всегда ругается, что у неё не получается, как надо. Как будто я и виновата, в этом.