Я умру завтра
Шрифт:
– Что-то ты стал слишком сообразительным, – сказал Ренцо.
– За это и платите, босс.
– Ладно, соображай дальше. Ты считаешь, что тот тип дал записку незнакомому парнишке? И малец поперся сюда, когда мог просто выбросить ее и прикарманить пятерку?
– Значит, у него есть моральные устои.
– Значит, мальчишка знает того типа или тот тип знает его. Он не дал бы пятерку кому попало. – Ноги отодвинулись от меня и устроились где-то под столом, который я видел как в тумане. – Ты читал ее? – спросил Ренцо.
– Нет.
– Тогда слушай. «Кули мертв. И теперь, моя дорогая толстая
Воцарилась красноречивая тишина. Лишь кто-то пошевелился, когда было произнесено это имя, а другой прошептал:
– Вот сукин сын... они вроде были друзьями, босс?
– Кого это волнует? Если эта дешевка тут появится, я ему хребет переломаю. Веттер, Веттер, Веттер... Ну-ка, припомните, где вы слышали это паршивое имя?
– Послушайте, босс. Не стоит с ним ссориться. Он убил кучу народу. Он...
– Он что, почище меня? Ты думаешь, он такой крутой?
– Вы поспрашивайте, босс. Вам расскажут. Парень никого ни в грош не ставит. Если вы будете искать его, он вас запросто прикончит.
– Разве что я залез бы к нему во двор. Но не здесь, Джонни, не здесь. Это мой город, и тут я у себя во дворе. Здесь я все решаю, и Веттера ждет судьба Кули. – Он снова пососал сигару, и я почувствовал резкий запах табака. – Все, кто тянут на меня, долго не живут. Каким бы ни был хитрым Кули, за моим столом ему больше не играть. А скоро копы вычеркнут и Веттера из розыска, потому что о нем ничего не будет слышно.
– Вы хотите накрыть его, босс? – спросил Джонни.
– А ты как думаешь?
– Как скажете, босс. Я поспрашиваю. Кто-то да знает, как он выглядит, и сможет указать на него пальцем. – Помолчав, он осведомился: – А что с мальчишкой делать?
– Он и есть наш палец, Джонни.
– Он?
– А ты не так сообразителен, как я думал. Тебе стоило бы приложить ухо к земле и прислушаться. И ты бы кое-что услышал о Веттере. Он уплатил за работу. Она стоила всего пятерку. Но он должен убедиться, что записка доставлена по адресу. Значит, он найдет парнишку, и тот увидит его в лицо. Как только Веттер выйдет на него, мы его и накроем. Впрочем, знаешь что, Джонни? С Веттером я торопиться не буду. Когда копы сядут ему на хвост, они жутко обрадуются, но ровно ничего не станут делать. Они будут только рады увидеть труп Веттера. И пойдут слухи, понял? Мол, каким бы Веттер ни был крутым, но и он нарвался, так что не стоит больше и пробовать. Понял, Джонни?
– Ясно, босс. Усек. Вы сами будете им заниматься?
– Именно сам, парень. Именно сам. Как говорит Хелен, у меня страсть все делать своими руками, чем я и хочу заняться. Веттер – для меня. Хорошо, чтобы он был действительно крутым, увертливым и сразу же схватился бы за пистолет, когда мы его накроем.
Голос у него был размеренным, как у отца семейства, который сообщает, что он сделает то-то и то-то, и все знают; что так оно и будет. Должно быть, Джонни смотрел на Ренцо с ребячливым почтением, в котором было место и страху и уважению. Я понял это по его голосу, когда он сказал:
– Так и будет, босс. Это ваш город, сверху донизу и со всеми потрохами.
– Город принадлежит мне, Джонни. Никогда этого не забывай. Ну-ка, встряхни
На этот раз я ощутил жгучую боль. Он удара у меня все вдруг прояснилось перед глазами, но рот опять наполнился кровью, и я подавился рыданиями.
– Как он выглядел, парень?
Ренцо сделал шаг вперед и, схватив меня за воротник куртки, швырнул на пол.
– Тебе задан вопрос. Как он выглядел?
– Он был... большой, – начал я. Горло снова перехватила спазма.
Мне захотелось врезать Ренцо по башке чем-нибудь тяжелым.
– Что это значит?
– Как вы. Больше шести футов. Высокий.
Ренцо скривил губы в презрительной ухмылке:
– Дальше. Какое у него лицо?
– Не знаю. Было темно. Я не разглядел его.
Он отшвырнул меня одним ударом. Пролетев через всю комнату, я врезался в стену, скорчился и сполз на пол. От боли у меня потекли слезы.
– Парень, не стоит врать Ренцо. Будь ты постарше, я бы тебя на кусочки разрезал, чтобы у тебя язык развязался. Такая работа не стоит пятерки. А теперь ты мне выложишь все, что я хочу знать, и, может, я тебя помилую.
– Я... я не знаю. Честное слово, я... если снова увижу его, то рассмотрю. – Боль вновь скрутила меня, и я подавился последними словами.
– И ты его узнаешь?
– Да.
– Как тебя зовут, парень? – спросил Джонни.
– Джой... Джой Бойл.
– Где ты живешь? – На этот раз вопрос задал Ренцо.
– На Гидни-стрит, – ответил я. – Номер три.
– Работаешь?
– У Гордона. Я... собираю.
– Что он говорит? – с отвращением переспросил Ренцо.
– Гордон – старьевщик, – за меня объяснил Джонни. – У него лавочка на Ривер-стрит. Мальчишка таскается с тележкой и собирает для него металлолом.
– Проверь, – велел Ренцо, – а потом займись им. Ты знаешь, что делать.
– Он никуда не денется, босс. Как только понадобится, будет под руками. Вы думаете, Веттер будет действовать, как вы сказали?
– А когда дела шли не так, как я говорю? Забирай его отсюда. И как следует внуши ему, что нам от него надо. Пусть отработает свою вшивую пятерку.
Боль иногда достигает такого предела, что перестаешь ее чувствовать. Кувыркнувшись в воздухе, я врезался ногами в забор и рухнул лицом вниз; на зубах заскрипело каменное крошево, забившее мне рот. Я лежал, то проваливаясь в забытье, то снова приходя в себя и ожидая возврата боли, которая заставляла меня издавать странные звуки. Желудок сжимался в позывах к рвоте, но у меня ни на что уже не было сил, и я просто лежал ничком, проклиная таких людей, как Ренцо, которые могут в этом городе спокойно делать все, что хотят.
На меня упала тень, исчезла и вновь появилась. Я приготовился к новым мучениям, но чьи-то руки стали стирать грязь с моего лица, и нежный цветочный запах дал понять, что рядом со мной женщина, которая запричитала:
– Бедный мальчик, ах ты, мой бедный мальчик...
Открыв глаза, я посмотрел на нее. Это было – как сон наяву, ибо я увидел перед собой женщину, на которую хотелось смотреть не отрывая глаз. Она была поистине прекрасна, и от густых золотистых волос, падавших ей на спину, шло сияние. Ее звали Хелен Трои. Я хотел сказать «Привет, Хелен», но не мог выдавить ни слова.