Я умру завтра
Шрифт:
— Но не перестала быть гордой, властолюбивой женщиной, обожающей деньги, почёт и собственный статус «прекраснейшей», — ухмыльнулся Силакви. — Она точно не отнеслась к ситуации с пониманием.
— Предлагаешь пригласить её к нам и попробовать перекупить? — задумалась Милена.
— Один из вариантов, — кивнул жрец.
— Может, просто убить их обеих? — предложила императрица ещё один вариант. — И ту, и другую?
— Чтобы спровоцировать восстание приверженцев Амма по всей Империи? —
— Ты прав, — ладони Милены обхватили лицо, сильно сжимая кожу. Женщина будто бы задумалась: стоит ли дать ногтям волю впиться в её плоть, вырывая кусок.
«Это даст мне возможность отдохнуть, — подумала Мирадель. — Дать собакам насытиться».
Но вместо этого она начала обсуждать со своим ближайшим помощником будущий праздник — день единения Империи, который состоится уже на следующей неделе. Безусловно, приготовления шли полным ходом, а Тайная полиция чуть ли взяла столицу под колпак, заглянув даже в самые дальние и глубокие дыры. Было сделано всё, чтобы предотвратить возможные погромы и попытки бунта. И если на счёт исконной родины Империи — острова Фусанг, или, как его называли жители: «Малой Гаодии», особых переживаний не было, то вот колонии грозили вспыхнуть тем самым пожаром, о котором уже упоминал жрец.
Особенное внимание, конечно же, было уделено Кашмиру. Императрица предоставила его губернатору, Дэвису Брагису, неограниченные полномочия, обещая полную поддержку (включая финансы) любым его начинаниям. Ключевое: успокоить население.
Однако, несмотря на всё это, во многом у Милены были связаны руки. Война требовала ресурсов, продуктов, рекрутов. Всё это в первую очередь шло императору и новому куску земли, который скоро упадёт им в руки. Останется лишь пережевать его и не подавиться в процессе.
«И обязательное выступление перед народом, на центральной площади Таскола», — кольнула её ещё одна мысль. Она была готова к этому.
В такие моменты Мирадель постоянно ощущала фальшь. Всё, включая косметику на лице, казалось поддельным. Жгло её кожу яростным криком ненависти. Милена не была Миленой, она превращалась в образ, который видела толпа. Ответ на их жадные фантазии. Она была Силой, была Справедливостью. Грозным волеизлиянием самого Хореса, облачённой в смертную плоть.
Власть, которая проявлялась не только в регалиях.
Впрочем, они тоже присутствовали. В моменты выступлений, кроме привычной и изящной короны на голове, её наряд непременно включал в себя большую, изумительной красоты рубиновую брошь, символизирующую связь с божественной кровью
Но быть императрицей — это постоянно являться сразу несколькими людьми. В первую очередь — честной и бескомпромиссной женой своего мужа, бессмертного императора. Во вторую — шпионкой, таящейся в тени и постоянно вынюхивающей заговоры, непременно происходящие за спиной любого правителя, даже такого, как Дэсарандес. В третью — генералом, каждый миг прикидывающей сильные и слабые стороны любого встреченного противника.
Обсуждения закончились лишь под вечер. Перед уходом, женщина задержалась перед зеркалом, невольно отмечая собственную, в каком-то смысле поразительную красоту: аккуратный овал лица, большие тёмные глаза, светлую кожу, лишённую даже намёка на какой-то изъян, густые, иссиня-чёрные волосы, ровные, белоснежные зубы, мягкие, чувственные губы…
Милена всегда была прекрасна, красива какой-то неестественной, глубинной красотой, отчего на неё обращали внимание даже среди высшей знати, красующейся созданными, будто под копирку, лицами и телами.
Именно красота, в свою очередь, оказалась замечена Дэсарандесом, которого Милена позднее поразила собственными качествами и неожиданно острым умом. Не таким, как у Кюннета, гораздо более человечным и естественным.
И пусть в будущем императрица не избежала доработок, полученных от волшебников, она пожелала сохранить свою внешность почти без изменений. Она нравилась самой себе, что было для женщины ключевым.
Впрочем, в моменты потрясений и тоски, Мирадель считала, что недостойна своего лица. Жалела, что не оказалась самой обычной девчонкой, которую «продали» бы купцу и она уже жила самой простой семейной жизнью, с несколькими детьми и, быть может, была бы счастлива.
Сейчас, будучи потерянной и почти не замечающей дороги, Милена направлялась в сторону своей опочивальни. Мысленно она шептала самой себе противоречия и невозможные истины. Тем голосом, который обитал внутри каждого из нас, которым произносят самую мерзкую правду и самую гнусную ложь. Голосом, который заполнял бoльшую часть людей и который никогда не показывал то, что на самом деле нужно.
«Это сон, — шептала она себя. — Всё это простой кошмар. Сейчас я проснусь. Проснусь…»
Палач. Тиран. Императрица. Чудо, в которое не верят до конца.