Я умру завтра
Шрифт:
Впрочем, позднее императрица и вовсе посчитала оскорбление поэта достаточно грубым, тяжеловесным и неуклюжим. Попросту бездарным и не стоящим её внимания.
«Изящества в нём не более, чем в укороченных платьях с разрезами у шлюх Розового переулка, — мысленно посмеивалась Милена. — Окажись Юалд талантливее, например как Кауец с его „Веком позора“, то нападки оказались бы куда более тонкими, завуалированными, не бросающимися в глаза, мимолётными и чуткими, как послеобеденная дрёма. Такое уже нельзя было бы уверенно объявить крамолой, вынужденно сомневаясь и гадая, скрывается
Однако Милена не могла просто взять и выбросить случившееся из головы. Женщину одолевали мысли и размышления. Невольно Герен смог пробить броню её спокойствия, заставляя думать об одной и той же строке: «Таскол, стальной кулак в нашей душе. Сердце, яростно бьющее… Таскол… Таскол…»
И если по первости она, как и остальные слушатели, посчитала обозначение столицы Империи буквальным, ведь это соответствовало всему уже сказанному, то позднее, постоянно о нём думая, стала склоняться к иному. Это метафора. Сопоставление шло глубже, как это всегда бывает у поэтов с их тёмными словесами. Таскол — это не сердце, не душа, а место, где расположено сердце. Тут тоже был зашифрован свой смысл.
«Таскол — это я», — однажды с пугающей уверенностью поняла Милена.
Теперь, когда Дэсарандес находится на войне, захватывая разобщенные вольные города бывшего королевства Нанва, одновременно создавая угрозу и будущий плацдарм для атаки на Сайнадское царство, именно она — стальной кулак в душе своего народа. Она — сердце, которое бьёт их. Юалд — пёс, кусающий за руку, — назвал её злом в Империи. Тираном.
«Ты…» — вот как на самом деле начиналась «Ода переливов».
«Ты — кулак, который бьёт нас».
Лазарет… за две недели, прошедшие с начала учёбы, я стал весьма частым гостем этого местечка. Больничное крыло состояло из нескольких отдельных комнат, и первым располагался небольшой кабинет с широкими окнами, предназначенный для посетителей, который встретил меня уже привычным полумраком и чувством безнадёжности, которое почему-то царило здесь больше, чем во всей остальной Третьей магической. Сегодня, в дополнение ко всему, обстановке на руку играла дождливая погода и тёмные тучи, отчего складывалось ощущение попадания в склеп, а не в место, где тебе могут оказать помощь.
Единственное, что выбивалось из атмосферы бесконечного уныния, — громкие болезненные стоны, крики, кого-то тошнило, какие-то непонятные завывания и прочий уже привычный моему уху шум. Да уж, словно попал на поле боя…
Старик Фолк, как всегда сидящий на стуле и при свете лампы читающий книгу, покосился на меня и усмехнулся, ни слова не говоря. Интересно, как его самого не раздражает эта обстановка? Неужели нельзя как-то зачаровать дверь, чтобы не пропускала лишних звуков? Или хотя бы обшить её каким-нибудь материалом? Впрочем… наверняка ему всё это давно привычно.
Хромая, подошёл к нему ближе. Рёбра ныли,
— Кхи-инхи-иса зд-кха-кха… здесь? — не утруждая себя приветствием, с ходу поинтересовался я, едва выговаривая слова разбитыми, порванными губами. Благо, что Фолку было плевать на политесы. Может, из-за возраста, а может — из-за долгого опыта врачебной практики.
— Угу, — коротко ответил он, сразу же возвращаясь к книге.
Простояв пару секунд, осознал, что большего я не услышу. С другой стороны, а разве мне от него ещё что-то нужно?
Подавив желание «случайно» кашлянуть кровью ему в лицо, развернулся и короткими дёргаными шагами подошёл ко второй двери, заходя в основное помещение лазарета, где стояли длинные ряды коек. Почти пятьдесят штук! Я не поленился и посчитал их однажды, когда попал сюда в третий или четвёртый раз. Сугубо от скуки, само собой.
В тот момент я даже задумался: зачем так много? Но… в школе обучается порядка двухсот учеников, а значит, нужен запас лежачих мест на случай каких-либо проблем. Слышал я, как однажды, на отработке стихий, кто-то умудрился создать Огненный шторм…
Кроме того, сюда регулярно привозили пациентов из обычных больниц, чтобы версам-целителям было на ком нарабатывать навыки. Вот и сейчас здесь проходила «практика»: под присмотром достаточно молодой женщины, Тереллы Треттер, маги пытались поставить на ноги самых разных «больных». Я различил человека с колотыми ранами чуть ли не по всему телу; другой был бледен и весь трясся; ещё один, наоборот, истекал пoтом и лежал с мокрой тряпкой на голове.
Судя по всему, людей специально набирали с максимально разными симптомами, чтобы позволить начинающим целителям поработать со всеми возможными видами травм и болезней. Скорее всего, с опытом маги и сами начнут полноценно понимать, что и как делать, но для начала этот опыт нужно откуда-то взять.
Впрочем, у некоторых он проявлялся интуитивно. Недаром на целителей переводили лишь тех, кто показывал хорошие задатки именно к этому направлению в течение первого месяца. У меня пока шла вторая неделя… Но к исцелению особых склонностей не ощущал. Как, впрочем, и почти ко всему, кроме стихии воды. Она у меня получалась хорошо. Но, может, ещё наработаю?..
Однако сказать, что сегодня в лазарете занимались лишь лечением привезённых счастливчиков (или неудачников? А это как повезёт!) будет неверно. Часть коек была занята и учениками. Всегда есть кто-то оказавшийся в ситуации, похожей на мою, либо пострадавший на занятиях. Даже маги не в силах с ходу исправить некоторые последствия неправильно применённых чар либо за короткий срок отрастить потерянные конечности. Вот и сейчас двое парней с сосредоточенным видом «воскрешали» какого-то увальня, который без остановки блевал кровью. Судя по всему, они были кем-то из разряда «опытных», если так можно сказать про кого-то со сроком обучения в два месяца.