Я умру завтра
Шрифт:
В любом случае каждый волшебник тщательно контролировался, ведь привлекался на государственную службу. Отдельная комиссия следила за тем, чтобы закончивший обучение маг был распределён на работу, а потом регулярно проверяла как самого колдуна, так и его занятость. Исключения — маги, пошедшие на службу аристократам. Неожиданно, верно? Хах, попробовал бы кто-то контролировать верхушку пищевой цепочки!
Впрочем, неважно. Карета уже подвезла меня к воротам такой школы. Перекинув сумку через плечо, я выбрался наружу. Не оглядываясь на слуг, подошёл ближе, постучав в специальное окошко. Выглянувший
— Тебе туда, — указал он пальцем в сторону центрального здания.
По дороге оглядывался, но смотреть оказалась особо не на что. Территория состояла из каменных дорожек и почти под корень состриженной травы. Ещё широкое, хоть и не слишком высокое строение спереди. Очевидно, остальные корпуса располагались сзади, но обходить и проводить себе незапланированную экскурсию не было ни времени, ни желания. Уверен, за два месяца успею вдоволь наглядеться на эту унылую обстановку.
Как выяснил позднее, попал я ровно в момент, когда у магов проходили занятия, потому что в свободное время никому не запрещали бродить по территории школы. А вот за её пределы уже нельзя. За это были предусмотрены достаточно жёсткие наказания. Ну и охраны здесь было весьма прилично. А самое интересное — каждый имел антимагический амулет.
Не поскупились!
В первую очередь меня проводили к достаточно пожилой женщине, задача которой заключалась в работе с новичками. У неё в кабинете уже были какой-то парень и две девицы, для которых она проводила так называемое «введение».
— Ещё один новичок? — удивилась она. — Почему опоздал? А, — заметила вещи, очевидно заключив, что я являюсь аристократом, — понятно. Проходи, сумку можешь положить на стол.
Исполнил сказанное, а потом осмотрел всех собравшихся. Они также осматривали меня. С ходу подметил интерес, направленный в сторону вещей, качество которых значительно выделялось перед таковыми у остальных. Бархатный камзол с золотой нитью — против обычной, ощутимо застиранной рубахи у парня и потёртых, кое-где зашитых платьев девушек. Элегантные кожаные ботинки против старых стоптанных сапог и грязных башмаков.
Сразу видно — крестьяне. Ну или бедные горожане, что не так уж разнится.
Взгляд различил мозолистые руки, а также некоторую пришибленность. Создавалось ощущение, что стоит мне лишь громким голосом что-то приказать, как тут же бросятся исполнять. Хех, ещё не сообразили, что мы в одинаковом положении! Но уверен, им быстро об этом напомнят. Значит, нужно постараться произвести впечатление «своего человека», который не кичится собственным положением. Тем более что его и правда уже нет. А какой прок хвастаться тем, чего нет? Как разорившийся купец, который по пьяни начинает рассказывать, как его товар возили в провинции через Аметистовый залив или на остров Солнца.
Постарался улыбнуться как можно более доброжелательно, что, впрочем, получилось с очевидным трудом. К тому же будущие одноклассники не вызывали ровным счётом никакого желания с ними дружить. Деревенские остолопы, которые не умеют даже читать! Парень с грубым лицом и слегка приоткрытым ртом успел «похвастаться» несколькими отсутствующими зубами. Впрочем, судя по виду, он явно всю жизнь только и делал, что рубил лес да пахал
— Меня зовут Тельма Грануолл, — между тем представилась женщина. — Ученики должны называть работников школы «господин» или «госпожа». Это понятно?
— Да, — кивнул я, — госпожа, — добавил торопливо.
— А ваше имя, молодой человек? — вежливо спросила Грануолл, притворившись, что не заметила задержки.
— Меня зовут Кирин, — снова улыбнулся. — Фамилия, как понимаю, уже не имеет значения?
Имеет. Я никогда не забуду, кем был. Был… ха-ха… Кем являюсь! Не забуду. Никогда. Однако сейчас мне нужно отделиться от неё, поставить некую стену, грань. Показать остальным, что я такой же отброс, как и они. Столь же скудоумный верс.
— Это так, — согласилась женщина, — но для отчётности всё равно запишем, — и пристально на меня покосилась.
— Анс-Моргрим, — ответил я.
— Радует, что вы знакомы как минимум с основными правилами, — благожелательно произнесла она. — Что же, присаживайтесь, — кивнула на свободные места, одно из которых я тут же занял. — Думаю, не будет лишним кратко пройти по тому материалу, который я уже поведала остальным, — обвела рукой ребят.
— Рассчитываю на вас, госпожа, — я слегка поклонился, как младший старшему.
Благосклонность в глазах Грануолл чуть-чуть поднялась. Отлично, хоть где-то на самом деле пригождаются полученные знания!
— В первую очередь напомню, что вообще такое магия, — женщина поднялась, вставая посередине не слишком большого кабинета. — Впрочем, может, ты, Ресмон, сумеешь на это ответить?
— Эт-то… — загрузился увалень, — она… — сделал руками неопределённый жест, — течёт, типа, как река.
Оу, неожиданно глубоко. «Как река». Сука, что за кретин? Думаю, посади на его место осла, он и то выдал бы нечто более выдающееся.
И мне придётся жить среди таких. Потому что чисто по статистике аристократии намного меньше, чем простолюдинов. Даже если посчитать просто грамотных людей, таких как купцы, чиновники, армейские и флотские офицеры и прочие — их всё равно будет на порядок меньше, чем крестьян. И это нормально. Правящий класс должен быть представлен малым количеством людей, иначе это превращается в фарс. То же самое относится и к деньгам. Если богаты все, выходит, что не богат никто. А без денег не будет образования, без образования будет доступен лишь наиболее низкоквалифицированный труд, которому может научить отец или мать, то есть — поле и скотина.
К счастью, мне предоставили лучшее образование, которое только можно было получить во всей столице. Наставники по-настоящему старались вбить в мою голову не только знания, но и умение думать головой. Как я считаю, у них получилось это даже слишком хорошо. Побочный эффект — частые самокопания, но я не нахожу в этом особой проблемы. В каком-то роде это даже плюс.
Вот только сейчас мне становится едва ли не физически больно. Я вижу разницу уровней и осознаю, что придётся опуститься туда — на самое дно — лишь затем, чтобы казаться «своим».