Я [унижаю] аристо
Шрифт:
«Один вместит четырёх и его пожрёт белый зверь»…
— Гор?
— Да? — Я поднял взгляд от текста.
— Голоса, которые ты слышишь за завесой… — Ульяна пристально смотрела мне в глаза. — Их сколько? Четыре?
— Да…
— И сейчас они… — Кажется, в глазах ворожеи мелькнул страх. — Не с нами?
— Нет…
Таисья в это время придвинула текст к себе:
— Наверное, то, что идёт дальше, ещё с тобой не случилось, раз тут совсем непонятно… И где-то тут нужно искать след этого лысого… — Подняв на нас взгляд, она наконец-то заметила нашу игру в гляделки. — Вы чего? Что-то
— Узнаём… — Я отвёл глаза от Ульяны. — И здесь действительно есть след этого лысого…
— Где?! — Таисья снова вчиталась в текст. — Думаешь, «белый зверь» — это про него?
— Нет. Про него — это, похоже, «брошенный воин». Он же официально пропал без вести, помнишь?
— Брошенный воин примет помощь, семь крыс погибнут и кровавое солнце взойдёт… — Прочла девчонка вслух. — «Примет помощь»? От кого?
— От меня.
— От тебя?!
— Потому что мне, похоже, нужна помощь от него.
— Чего-о?!
— Он наверняка знает, как правильно трактовать оставшиеся строки.
— К-как… Почему… — Теперь Таисья недоумевающе захлопала ресницами. — С чего ты взял?
— Об этом позже. Сейчас нужно узнать о нём как можно больше. От вашего дяди.
— Ну это как только Тиг от Соньки отделается… Я с ним плохо знакома…
— И ещё от Пушкаря.
— Пушкарь-то тут при чём?!
— Ты тогда тоже была без сознания…
— Да тебя послушать — я как будто всё время в отрубе была!
— И тем не менее, он его узнал тогда, в кампусе… — Я подтянул бумажку с текстом к себе. — Может тогда и поймём, что это за семь крыс и кровавое солнце, про которые говорится тут дальше…
— А про низложителя и его багровый щит тебе типа уже понятно?
…
— Доброе утро, судари и сударыни. — Опричник белозубо улыбнулся аудитории, словно кинозвезда. Никогда бы не подумал, что он так умеет. — Для начала позвольте ответить на тот вопрос, который я невольно услышал, пока ожидал за дверями…
С этими словами Ромул полез во внутренний карман пальто.
— В ту приснопамятную дату, когда Империя получила, по меткому выражению одного историка, «второе дыхание», было создано то учреждение, которое я имею честь представлять здесь и сейчас… — Достав из кармана бумажник, Ромул принялся его неторопливо разворачивать. — Седьмое отделение. Или, как говорили в обсуждаемые вами времена, «Седьмой Приказ его Императорского Величества»…
Щёлкнув прищепкой, опричник отложил бумажник. И продемонстрировал аудитории бордовый значок в форме щита с серебряной семёркой в центре…
Глава 3
Гости званые и незваные
Что ж, чёрный, ты вовремя. Интересно, есть ли у тебя какой-то метод против этих «четырёх в одном»? Если другим я это групповое инкогнито пока раскрывать опасаюсь, то тебя-то мне уж точно не жалко…
Но пока послушаем, что ты тут решил рассказать этим барчукам про предстоящий светский раут…
— Заранее прошу извинить, но, как вы понимаете, господа, род моих занятий не предполагает имён. Поэтому для вас я останусь просто агентом. — Представляясь, Ромул постоянно поддерживал зрительный контакт с аудиторией. Но, скользя взглядом по рядам, ни на миг не задерживал его ни на одном
А слушатели, в свою очередь, реагировали на его появление очень по-разному. Кто-то, точно так же, как и Таисья, скривили недовольные физиономии. Словно за кафедрой сейчас расположился не подчёркнуто аккуратный слуга государя, а какой-то опустившийся бездомный, плюющий на пол осколки последних зубов. Возможно, это было следствием того, что «семёрка», как я слышал, имела право ластать любого без каких либо судебных ордеров. В том числе и вот таких благородных господ.
Ведь, наверное, именно это вы ненавидите больше всего, барчуки… Когда ваша сила и власть не только вдруг натыкается на другую, посильнее. Но при этом вы ещё и не в состоянии даже попробовать посоревноваться с этой силой за место под солнцем. И проигрываете просто по факту того, что вдруг привлекли её внимание.
Как в одном стишке, который я вычитал где-то в старых книгах мамы, матёрый волчара объяснял ягнёнку, перед тем, как его сожрать: «ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…»
А вот такие, как я, живут так почти всё время…
Небольшая часть студентов взирала на Ромула без какой либо особой эмоции. Лишь сонно уложив лицо на руку. Наверное, ваши родственнички ещё не сталкивались с этим паровым катком его Императорского Величества. Ничего, всё ещё у вас впереди… Когда-нибудь вы положите глаз на женщину, мужчину или бизнес, на которые уже поднял лапу кто-то из бояр или прочих особ, приближённых к Императору. И если у вас не хватит ума отойти с его дороги, то ждите к своему порогу чёрный транспорт без номеров. Чьи пассажиры будут очень хотеть провести с вами беседу по теме государственной безопасности. Ведь найти для этого повод для них — раз плюнуть. Как любит повторять Ашмед, оправдывая свои тёмные делишки — каждого взрослого гражданина можно прямо сейчас без суда посадить лет на пять-семь. И в глубине души тот будет сам точно знать — за что именно. Уверен, у вас, благородные, дела обстоят не лучше…
Но некоторые студенты смотрели на агента даже с некоторым интересом. Девчонки, конечно… Что ж, Ромул действительно видный парень. По крайней мере, дамочки таких любят. И благородные, видимо, тоже. Ведь даже если бы он был кривой, плешивый и беззубый, ореол власти и вседозволенности от этого никуда бы не исчез. У чёрных он горит поярче иных аристо.
Плюс, его занятие, как-никак, сопряжено с реальным риском. Иногда ведь опричники и правда имеют дело со своими «партнёрами» по различным международным процессам. И если он при этом всё ещё остаётся жив и делает карьеру — то, значит, что-то особенное в нём всё-таки точно есть.
По этой же причине дамочки часто влюбляются в уголовников — какими бы подонками те ни были в реальности. Ведь жизнь уркагана — вообще сплошной риск, возведённый в смысл существования. Этой простой житейской мудрости меня тоже Ашмед научил. На многочисленных примерах тех дурищ, которые то и дело путались с его хваткими и горячими бородачами, себе на горе.
Да и к тому же опричник сейчас просто источал приветливость и обаяние. И был совсем не похож на того подчёркнуто равнодушного робота, с которым я обычно имел дело до этого момента: