Я уже большая
Шрифт:
Проходя по меже, Овдя выдернула с картофельной грядки кустик жабрея, оборвала цветки, высосала из них сладкий сок-нектар. Потом выгнала из огорода кур, поправила сушившиеся холсты. Хотела свернуть к грядке с луком, но тут услышала, что кто-то вошел во двор с улицы. Шаги были тяжелые, четкие - не в лаптях шел человек.
"Кто ж такой? Вдруг отец с войны вернулся?" - подумала Овдя, и сердце у нее радостно забилось.
Она отряхнула пыльный подол дубаса, заправила под платок выбившуюся прядь волос
Овдя притаилась у неплотно прикрытой двери.
– Где твоя девка?
– кричал Амон.
– Где, я тебя спрашиваю!
Мать ответила робко:
– Как где? В ночном твоих же лошадей стережет. Да что случилось-то?
– То случилось, что твоя холера бандита из-под замка выпустила! Амон со злостью плюнул под ноги.
– Господи милостивый!
– мать всплеснула руками.
– Какого еще бандита?
– Такого, что с Микитой по амбарам и погребам шарит, а теперь, того гляди, дом подожжет! Ох и дурак же я! Что бы его вчера хряснуть по башке и поминай как звали!
– Да о ком ты говоришь, Амонушко?
– испуганно спросила мать.
– Я что-то ничего в толк не возьму.
– О ком?
– заревел Амон.
– О квартиранте твоем, вот о ком! Кончаков Сергей в посаде объявился, не слыхала, что ль?
– Как не слыхать! Бабы сказывали. Только он теперь не мой квартирант, говорят, ты его к себе взял.
– Так ты еще и зубы скалить! Уж не ты ли подослала свою девку каторжника выпустить? Ну-ка айда в волостное правление, отведаешь розог, будешь у меня знать!
– В чем же моя вина?
– Урядник разберется. Пошли, пошли, нечего мне тут с тобой долго разговаривать.
– Амон, отвяжись ты от меня, ради бога, - жалобно проговорила мать. Вспомни, ведь мы с тобой хоть и дальняя, а все-таки родня.
– Водяной тебе родня!
– взревел Амон с такой злобой, что Овдя в страхе выскочила из сеней и спряталась за дверью сарая.
Вскоре из дому вышла мать, отряхивая выпачканный в муке передник. За нею шел Амон, нечесаный, в рубахе навыпуск, по всему видать, что с похмелья.
Овдя, крадучись, пошла было за ними, но у проулка остановилась и решительно свернула к дому сапожника Андрея.
6
У волостного правления толпился народ.
Андрей быстрыми шагами подошел к толпе и стал протискиваться вперед. Овдя, не отставая, лезла за ним.
Ворота во двор волосного управления были заперты, в заборе ни щелочки, никак не увидать, что делается во дворе, лишь слышны оттуда размеренные удары и надсадный крик:
– Не я, ей богу, не я!
– Кого это?
– спросил Андрей.
Несколько голосов ответило:
– Амон батрака своего учит.
– Ероша секут.
– Вроде бы за то, что каторжника беглого из ямы выпустил, а он, вишь,
Но вот во дворе все стихло, на крыльцо вышел писарь. Он погладил усы, переплел пальцы рук на животе и заговорил:
– Вы чего тут, почтенные, собрались? Чего дожидаетесь?
Мужики смущенно переминались с ноги на ногу, молчали.
Вперед выступил Андрей:
– Серафим Изотыч, позови-ка сюда старшину.
– Зачем он тебе?
– нахмурился писарь.
– Если чего надо, скажи мне.
– Мне старшину надо, - твердо проговорил Андрей.
– Зови!
Писарь не торопился звать старшину, но народ недовольно зашумел, и он наконец скрылся в дверях правления.
Подходили все новые и новые люди - мужики, бабы, ребятишки.
Старшина вышел на крыльцо злой и какой-то помятый, видно, не дали ему сегодня выспаться как следует.
– Ну, чего тебе?
– лениво растягивая слова, спросил он Андрея и заткнул за пестрый кушак толстые пальцы.
Андрей шагнул к самому крыльцу и заговорил:
– Хочу спросить тебя, Мокей Иваныч, что же это такое делается? Царь был - пороли. Керенский, защитник крестьян, стал правителем - опять дерут. Скажи, когда же такому порядку конец будет?
– И скажу, - ответил старшина.
– Не будет никогда такого порядка, чтобы позволять воровать да разбойничать. Укради я у тебя сапоги, так ты небось накладешь мне в загривок. Так или не так? Вот я вас, мужики, спрашиваю, можно ли хоть при какой власти воровать да разбойничать? обратился он к толпе.
Мужики, не ожидавшие такого вопроса, растерянно молчали, некоторые озадаченно скребли в затылках.
Но сбить с толку Андрея оказалось не так-то легко.
– Что украл Ерош? У кого?
– наступал он на старшину.
– Об этом у его хозяина спроси.
– А зачем притащили в правление солдатку Анну Опошину?
– не унимался Андрей.
– В чем ее вина?
– Амон знает...
– неопределенно ответил старшина.
Чья-то сильная рука отодвинула Овдю в сторону, и рядом с Андреем встал мужик в солдатской шинели, недавно отпущенный домой по ранению.
– Нет, Мокей Иваныч, ты за Амона не прячься, - сказал он.
– Ты старшина волостной, и за все, что в волостном правлении делается, ты в ответе.
Его поддержал другой солдат, безногий Трофим:
– Мы на фронте кровь проливаем, а они тут наших отцов да матерей мордуют. У-у, аспиды!
Толпа возмущенно зашумела.
Старшина забормотал:
– Что вы, что вы, мужики! Да кто ж кого мордует? Подумаешь, велика важность: пару раз вицей* ударили, кость от этого не переломится, а ума прибавится. И другим неповадно будет безобразничать... Я тут ни при чем. Это господин урядник приказал. Вот хоть у него самого спросите.