Я в моей голове
Шрифт:
– Мы с ребятами слышали. Не знали, что ты там палишь. Подошли бы - шуганули городских так, что у них руки бы тряслись. А ты как отстрелялся и пробежал?
– Нормально. Командой по лыжам вторые, по стрельбе - первые.
– С кем пойдешь к Гурманову? Я в ремеслухе буду.
– Продолжил вопросы.
– В школе найду кого-нибудь из наших или из секции. Они тоже должны принести деньги. Вот сразу после школы и пойдем. Как раз в тот день секция будет. Сразу и повесим груши. Заходи, разомнемся.
– Ты знаешь, Серега...?
–
– Знаю. Тебе бокс не интересен, заниматься им ты не собираешься. Деньги сдавать тебе нет смысла.
Так?
– Помогаю ему выйти из затруднительного положения.
– Так!
– произносит с облегчением.
– Миха, Зина (Зиновьев Витька), Вермут (Виноградов Славка) тоже не хотят сдавать. Им тоже не интересно, - оправдывает он себя.
– Я так и предполагал. Все равно, помоги собрать с тех, кого я не смогу увидеть до четверга. И без вас хватает желающих, даже слишком, - успокаиваю его совесть.
Я задумался. Конечно, нет смысла заставлять пацана заниматься спортом, если он не хочет и ему не интересно. Повисеть на турнике, потягать железо за компанию, когда рядом друзья это делают и никуда идти не надо. Испытать себя и сравнить себя с другими тоже хочется. А вот заниматься этим систематически, куда-то ходить и делать то, что не нравится, не имея цели... Это все понятно. Сам таким был недавно. А вот то, что отказались сдать небольшие деньги - оставило какой-то неприятный осадок. Хотя и здесь их можно оправдать. Семьи не богатые у всех. Сами дохода не имеют. Зачем тратить деньги на чуждые и чужие интересы? Случись какая либо заваруха или если чужие затронут кого-то из своих соберутся все по первому свистку. Или уже не соберутся? Или соберутся не все. Серега, вижу, все чаще удивленно посматривает на задумавшегося меня.
– Серега, мы взрослеем?
– Философски спрашиваю и продолжаю: - Просто думаю, что с возрастом, мы отдаляемся друг от друга. У каждого появляются свои интересы и заботы. А интересы друга или своей компании становятся вторичны. Так мы и остаемся одни или прибиваемся к другой компании.
– Раскрываю свою мысль.
– Чего это ты задумался так серьезно? Расстроился, что не все деньги сдали? Так я сейчас принесу.
А завтра всем объявим - всем без исключения сдать обязательно, иначе пусть гуляют где хотят и с кем хотят. Принесут все, как миленькие.
Я удержал его.
– Не надо. Это не выход. Я жалею, что все равно распадется наша компания. Сейчас нас удерживают общие забавы и опасность остаться одному. Ведь одному даже на танцы не походить. Поддержки в случае чего не будет. Но надолго ли мы рядом друг с другом. Вон вам с Михой по осени в армию и 2 дня рождения в пилотке. Через полтора года я куда нибудь поступлю и уеду, может насовсем. Грустно.
– Так у всех. Вон брат со своими старыми друзьями даже уже не встречаются, только здороваются при встрече, минутку переговорят и разбегаются по своим делам. У многих семьи. А как они зажигали
– Вот и говорю - грустно, - повторяю.
Замолчали задумавшись.
– Брат насчет гитары еще менжуется. Я ему говорю, сколько лет ты ее в руки не берешь? Продай тому, кому она нужней. А он - пусть лежит, есть не просит. Подумаю, может, продам.
– Вспомнил про мою просьбу.
– Не надо уже. Нашел неплохую гитару - Ленинградку, - опять успокоил я его.
– Мне название ничего не говорит, не разбираюсь я в них. А чего ты вдруг увлекся гитарой?
– заинтересовался он.
– Потребности души, - отшутился и уже серьезно продолжил: - В голове бывает, появляются какие-то мелодии, некоторые неплохие. Хочется их повторить, а гитара - самый доступный и подходящий для меня инструмент.
– Вот почему ты хотел неплохую гитару?
– Сообразил он и продолжил: - композитором будешь?
– Вряд ли. Думаю, только для себя, а там видно будет. В институт собираюсь по технической части или в военное училище.
– Неопределенно раскрываю свои планы.
– Офицер из тебя получится, - констатирует он.
Помолчали.
– Ладно, спасибо, что не забыл о моей просьбе с гитарой. Пойду уроки зубрить.
– Поднимаюсь с сундука, на котором сидели.
Домашнее задание я закончил во втором часу ночи.
На следующий день в школе я обошел своих и спортсменов, заинтересованных в боксе. Собрал 16 рублей. Уточнил у Сычихи (Филиной) начало репетиции. На секции собрал еще 12 рублей. Передал ключ от спортзала АлексЕ (Сереге Алешину, авторитетному среди спортсменов и ровесников пацану, члену бюро ВЛКСМ) и отправился в Северный поселок к заводоуправлению железобетонного комбината.
В Красном уголке на втором этаже, ориентируясь по шуму, обнаружил довольно большую группу смущенных черно-белых девчонок, внимательно осматривающих друг друга, что-то непрерывно поправляющих и при этом оживленно щебетавших. Некоторые были в противосолнечных очках. Увидев меня все замолчали и уставились на меня, кто заинтересованно, кто насмешливо, а кто вопросительно. В уголке на стуле с готовым аккордеоном обнаружил Толика, чувствующего себя явно не в своей тарелке. Увидев меня он просто воспрянул духом. В небольшом зале в заднем ряду заметил двух женщин, наверное, чьи-то мамы.
– Здравствуйте! Я надеюсь самое интересное еще не пропустил?
– пытаюсь шуткой разрядить обстановку.
Не слушая возникший галдеж, поднимаю руку, прерывая шум и продолжаю:
– Вижу, все вы красавицы, настроены по-боевому и готовы всех порвать на концерте, а заодно покорить всех ребят. Я не против. Пусть помучаются бессонницей вспоминая вас.
Расслабились, заулыбались. Ко мне с улыбкой подошла Светка Воронкова.
– Очки все девочки не смогли найти. Может очки нарисовать?
– выдает первую проблему.