Я вам покажу!
Шрифт:
— Тося сейчас действительно в стрессовом состоянии, — напомнил мне Адам. — Побереги ее и себя.
Я не могла избавиться от ощущения, что мы расстаемся с ним навеки.
Гжесик позвонил в калитку без пятнадцати семь.
— Решил приехать пораньше, не угадаешь, что там будет на дороге. О, да ты киснешь? — Он взглянул на меня и отхлебнул чаю. — Сладкий! Фу, гадость! И это весь багаж, который ты берешь в свою эмиграцию? — Гжесик весело расхохотался, а у меня сердце подпрыгнуло до плеча и замерло там ненадолго. — Штаты!.. Эх, елки-палки, я бы и сам не прочь там расслабиться… а уж эти негритяночки, мулаточки…
— Заткнись! — любезно попросила я.
Адась погладил кошачьи клубочки, потрепал за ухо Бориса, который, видимо, счел уместным выползти из теплой кровати в столь важный момент, и мы поехали
Итак, в то октябрьское утро я вернулась одна. В дом, в котором уже не было Тоси, потому что она ушла в школу, в дом, в котором не было Адама, потому что он только что улетел в Штаты, в дом, в котором не было кошек, потому что они разбрелись по саду. Но зато на кровати лежал Борис и спал мертвым сном. Я легла рядом с ним (он ни на дюйм не подвинулся) и горько заплакала — перед глазами стоял Голубой, каким я его видела сразу же после таможенного контроля. Он обернулся ко мне, помахал из-за спины таможенника, и до чего ж он был хорош в этом моем-своем свитере, и так он посмотрел на меня издалека, с такой улыбкой, что мне стали не нужны ни заверения, ни знание, ни предположения — я поняла, что я ему дорога, и не имеет значения, как я выгляжу, сколько мне лет, делаю я глупости или нет. Просто я — женщина, которую он любит, и этого вполне достаточно.
Всего только шесть месяцев, а если исключить октябрь, который уже начался, то в общем-то пять, а если не считать и апрель, потому что в апреле он возвращается, то, собственно говоря, нас разделяют четыре месяца. А если мы с Тосей поедем туда в декабре, то декабрь уже не за горами! А два месяца — это всего лишь два раза по четыре недели, а четыре недели можно спокойно пережить. Правда, по моим расчетам получилось, что если он возвращается через четыре недели, то у Тоси выпускные экзамены через восемь, но я слишком устала, чтобы все до конца просчитать.
И с этими мыслями я заснула бок о бок с песиком моим Борисом.
Голубой позвонил вчера ночью, вернее, под утро. Долетел, устал, хотя уже немного поспал, немедленно напишет, не знает, где будет жить, и я даже представить себе не могу, как здесь, то есть там, он меня любит, и вообще-то здесь (то есть там) еще вчера, а может, уже завтра — я не очень поняла, потому что стояли предрассветные сумерки. После этого я снова не могла заснуть. Мне хотелось ему столько сказать, а, собственно, ничего не сказала. Он просил поцеловать Тоську и животных, вот и все.
Я опять одинокая женщина.
И несмотря на утверждения нашей прессы, которая всегда пропагандирует чистую правду, что женщина должна быть и по своей сути является самодостаточной, мне нравится быть с мужчиной, которого я люблю, и иначе я себе жизни не представляю. И, как самодостаточная женщина, я составляю единое целое с Голубым.
ПО МНЕ, ЛУЧШЕ МУЖЧИНА БЕЗ МАШИНЫ, ЧЕМ МАШИНА БЕЗ МУЖЧИНЫ
Я скучаю по нему. Прошло всего два дня, и, возможно, это покажется смешным. Я не ощущаю радости, возвращаясь домой, где меня ждут только коты и пес, потому что Тося с подругами готовится к выпускным экзаменам. Их занятия, кажется, состоят пока главным образом в том, что девочки обдумывают, как им одеться на школьный бал — студнювку [15] . Тося в своих приготовлениях продвинулась еще дальше — она уже затачивает ногти пилочкой. Занимается этим ежедневно вечером перед телевизором, чем приводит меня в бешенство. Вчера она загнала под ноготь обломок пилки, и мне пришлось ехать с ней к хирургу, которого это ужасно развеселило. Он вынужден был сделать ей два обезболивающих укола в палец, перед тем как извлечь обломок. Машина Адама с неисправной коробкой передач у Шимона, а Шимон — в горах со своей невестой Калинкой, которую не любит Тося.
15
Традиционный школьный бал учащихся выпускных классов, который проводится за 100 дней до начала выпускных экзаменов.
Шимон пригонит машину на следующей неделе, мы так договорились. Но какой прок от машины! По мне, ей-богу, лучше мужчина без машины,
Сегодня, чтобы немного отвлечься, я решила заняться уборкой. Вчера до двух часов ночи просидела за компьютером, разглядывая короткое, состоящее из четырех предложений письмецо от Голубого. Да и письмо ли это — посудите сами! Но я изучала его с преогромным интересом:
Юдита, скоро напишу обо всем подробно, здесь всё о'кей, жалко, что тебя нет со мной, скучаю, обними Тосю, пытаюсь договориться насчет виз для вас.
Адам.
Скажу откровенно, я была немного разочарована. «Юдита, Юдита, надо же — Юдита!» — подумала я со злостью. А поскольку знаю по личному опыту, что лучшее средство от злости — работа, тяжелый физический труд, то чуть свет принялась за дело.
Решительно, у нас маленькая жилплощадь. Три небольшие комнаты для трех взрослых людей (а ведь мы с Адамом часто работаем дома!) — этого, безусловно, мало. В одном шкафу в прихожей хранится все — полотенца, постельное белье, скатерти и зимние куртки. Какой толк, что я в отсутствие Адасика могу их сложить, как мне заблагорассудится. И я не помню, где лежат разные важные документы, которых за годы накопилась куча. Не знаю даже, где мое свидетельство о разводе, которое мне понадобится при заключении брака. Не уверена, правда, будет ли у меня желание расписываться с мужчиной своей мечты, который в состоянии написать лишь «Юдита»! Мог бы, болван, написать «любимая», «единственная», «солнце мое», ну в крайнем случае «киска», так нет! Сухо и официально: «Юдита»! Разве нет уменьшительных форм? Я бы стерпела даже «Юдиточку». Нет, как бы не так. Следующее не менее важное известие: «скоро напишу». Весьма утешительное, я бы сказала даже — поразительное. Видимо, как деревня, в которую недавно провели электричество, ждет подачи тока, так и я должна ожидать сообщения, не отходя от компьютера. И третье, что должно было меня сильно обрадовать, так это то, что там, то есть в США, «всё о'кей».
Для этого мне не требуется письмо от любимого человека, я могу спокойненько посмотреть «Новости» по телевизору — если бы США перестали существовать, об этом тут же сообщили бы в главном выпуске «Новостей», первым делом, после президента, премьера и прогноза погоды, но до рекламы прокладок, которые, как я узнала вчера перед фильмом, общаются со мной на языке моего тела. Интересно, кому такое могло прийти в голову? Со мной прокладки не осмеливаются заговорить, и правильно делают. Итак, я узнала, что там всё о'кей. От такого известия трудно не впасть в эйфорию.
Я отложила свою уборку до лучших времен, в конце концов, ничего не случится, если я схожу к Уле, потому что из-за отъезда Адама я вообще не знаю, что у них там происходит. И из-за своей работы. И из-за Тосиных выпускных экзаменов. Только благодаря этому жуткому климату удается разглядеть, как они, закутанные в куртки, проскальзывают к дому, потому что, увы, деревья у нас сбрасывают листву. А зря. А я так и не выкопала кустики георгинов, и они дадут дуба — ночью было минус семь, а у меня эта печальная процедура напрочь вылетела из головы. Земля промерзла, знаю, что пока только верхний слой, но у меня нет сил продираться через эту мерзлоту. Лучше уж зайду к ним на чай, коли я совсем одна.
Уля тоже совсем одна, собственно, ничего удивительного, потому что Ися с Тосей в рамках подготовки к экзаменам пошли в кино и подбросил их Кшись, который отвозил Агату к стоматологу. Я решила еще раз расспросить Улю про гадалку. В конце концов, прошло столько времени — Уля должна сознаться, что та ей наплела.
Уля поставила на стол прянички, которые уже испекла, хотя до праздников еще уйма времени. Но пряники она всегда готовит заранее, хранит их в железной банке. Они сначала черствеют, потом становятся мягкими, потом снова твердыми или вроде того. Во всяком случае, поданы на стол были на этапе затвердевания. Пряник — вещь коварная, в прошлом году мой отец сломал об него зуб, а потому Уля подала их мне со словами: