Я вас не звал!
Шрифт:
– Я с семьей и родителями сейчас на даче живу, с самого начала оккупации, хочу из квартиры забрать кое-что в хозяйстве нужное. Да из квартиры родителей тоже надо вещи взять.
– Понятно. Какие адреса? – ответил управляющий, листая одну из тетрадей.
Я назвал.
– А документ есть какой-нибудь?
– Конечно, – я протянул ему военник.
– О! Да вы из…
– Ага, из партизан, – ответил я за него.
– Точно, а у родителей такая же фамилия?
– Да, такая же.
– Да-да-да, всё сходится, вижу, – ответил управляющий, водя пальцем
Потом он на половинке листа в клетку написал от руки записку, поставил номер, дату и расписался. Также сделал несколько пометок в каком-то своем журнале.
– Ну всё, если патруль вас застанет за погрузкой вещей, то предъявите им это разрешение на вскрытие квартир, они со мной свяжутся для проверки.
– Спасибо.
– Да не за что, работа у меня теперь такая.
Я вышел, сел в машину и покатил к своему дому дворами, объезжая мусор и машины, большинство из которых были побитые, сгоревшие или разграбленные. Подъехал к дому, зашел в подъезд и по грязной лестнице, усыпанной битым стеклом, мусором и бетонной крошкой, начал подниматься на свой этаж. Дверь была цела, чего не скажешь про соседскую – деревянную, она была просто прислонена к проему и приколочена кое-как гвоздями. Открыл двери и зашел в квартиру. Холодно, сквозняк, слой пыли и грязи, которые занесло через выбитые стекла.
Ладно, надо собрать, что хотел, потом заколотить окна, чем найду. Сдернул с гардины штору, расстелил на полу и начал стаскивать из шкафов постельное белье, одежду, ткани, нитки, шерсть и прочую мелочевку, вплоть до пуговиц. Завязал противоположные углы шторы крестом – приличный тюк получился. Следующая штора полетела на ковер в спальне, туда детские игрушки, книги разные, тетрадки и прочая канцелярия. Обувь собрал всю, даже ту, которая уже мала и давно не носили – детей много на дачах, кому-нибудь отдам… когда у нас теперь обувные фабрики заработают? Составил в коридоре два больших тюка и несколько коробок с посудой и всякой другой кухонной мелочью. Затем я стал разбирать мебель и заколачивать подручными средствами окна, провозился еще час, и когда закончил, перетаскал всё барахло в кузов «Датсуна».
– Док, Первому, – услышал я вызов.
– На связи.
– Тебе еще долго?
– Да тут же окна все повыбиты, заколачивал. Сейчас к родителям заеду и потом к тебе.
– Ну давай. На территории комендатуры столовка в палатке, я там буду.
– Принял.
На улице солнце уже пригревало хорошо, и выпавший утром снег практически растаял, потянуло чем-то тухлым, точнее гнилым. Хорошо, что здесь мы не живем, интересно, новая администрация собирается что-нибудь с этим делать – так ведь и до холеры не далеко. Хотя скоро зима, замерзнет всё. Из-за угла дома вывернули соседи – муж и жена, может чуть старше нас со Светой, они несли несколько вязанок дров. Увидев меня, сосед сначала насторожился, а потом узнав, кивнул, поздоровавшись, и они направились к подъезду.
– Так вы что – зимовать тут собрались? – обратился я к ним.
– Ну, потерпим, власть-то
– Вы так думаете?
– Конечно! Нужно позитивно мыслить.
– Ну, удачи, – сказал я и подумал: «Эти, на одном позитиве, могут и зиму не пережить тут».
Завел машину, выехал со двора на дорогу и поехал к дому родителей, у которого повстречался с патрульными на трофейном «хамви», с обеих сторон под трафарет была надпись: «Народная Милиция. Городской патруль № 8». Мне махнули и жестом попросили остановиться, я проехал еще несколько метров и, припарковавшись прямо у подъезда родителей, вышел из машины, вешая за спину автомат с отстегнутым магазином. Патрульный «хамви», проехав напрямки, сиганул через бордюр и остановился около меня, из машины вышли трое, водитель остался.
– Здравствуйте, можно документы ваши посмотреть? – вполне приветливо попросил молодой рыжий парень, в потертом прыжковом костюме и голубом вэдэвэшном берете.
– Здравствуйте. Конечно, можно, – я протянул ему военник.
Увидев военный билет еще старого образца, с большими буквами СССР, парень внимательно его рассмотрел, потом, прочитав новые пометки, заверенные печатью, кивнул.
– Из партизан, значит?
– Да.
– А в городе с какой целью?
– Да вот из дома барахло надо собрать, а то уходили в спешке, еще в первые дни оккупации.
– Управляющий районом в курсе?
– Да, конечно, – и я протянул ему листок-разрешение.
Он развернул листок, прочитал, и затем, достав радиостанцию, сделал вызов.
– Управление К-12…
Сквозь шипение ему ответили:
– К-12, слушаем, кто вызывает?
– Восьмой экипаж, старший патруля сержант Старцев.
– Слушаю вас.
– Разрешение на вскрытие № 316 по какому документу выдавалось?
– Минуточку… Так, пару часов назад выписал, по военному билету за номером…
– Принял, спасибо, конец связи.
Сержант вложил листок в военник и протянул мне.
– Всё в порядке, извините.
– Понимаю, служба. До свидания.
– Всего хорошего.
Патрульные попрыгали обратно в машину и медленно покатили дворами. А я поднялся в квартиру к родителям, где меня встретила обстановка, аналогичная той, что была у меня дома. Там тоже насобирал пару тюков вещей и потом провозился примерно столько же с окнами. Перетаскал всё в машину, и самое главное – забрал мамину старую швейную машину, со всеми причиндалами, очень полезная вещь в нынешнем мире.
Димку я нашел в столовке, он сидел за одним из двух длинных столов. Увидев меня, приглашающе махнул. В палатке было еще человек десять, в основном пацаны из патруля, судя по красным повязкам на рукавах.
– Сам-то будешь есть? – спросил меня Димка, когда я подошел. – Я уже, сижу вот чаи гоняю.
– Да перекусил бы.
– Ну, вон в углу кули с разовой посудой, на улице полевая кухня, чайник тут, горячий еще… самообслуживание.
– Понял.
Положив себе пшенной каши с тушенкой, я вернулся в палатку и сел напротив Димки. Расправившись с кашей, налил чаю.