Я вас жду
Шрифт:
— Выходит, сам профессор Багмут?! В институте самый главный?
— Самый высокий, но не самый главный, — рассмеялся Трофим Иларионович, прижав к себе Руслана. — Проректор.
Я вопросительно посмотрела на гостя.
— С прошлого месяца, Галина Платоновна, — объяснил Багмут.
— Вместо кого? Вместо товарища Шамо? — стало мне вдруг не по себе.
— Да, вместо него. Он назначен ректором.
Отлегло.
— А мы и не знали — вы не писали…
— Сами понимаете, не до того было, Галина Платоновна. Да и собственно говоря, зачем трубить?
— Видишь Руслан, какой у тебя
Мальчик нагнулся, поднял гвоздь и начал его рассматривать с необыкновенным интересом. Это не ускользнуло от зорких глаз Виталия Максимовича.
— Разрешите, Трофим Иларионович, доложить, что у вашего сына есть все основания гордиться не только вашими успехами, но и собственными, — последние слова прораб подчеркнул особо. — Бригада Багмута на стройке одна из передовых, с Доски почёта не сходит. Растворомешалка работает отлично, раствор качественный. — Вспомнив о чём-то, он продолжает: — Как-то забарахлил мотор. А без него, сами понимаете… Я — к электрику. А тот у нас, как чёрт в кастрюле — днём с огнём не найдёшь… Беда! Что делать? Вдруг слышу, мотор затарахтел… Фантастика! Кто же, по-вашему, его исправил? Электрик? Никак нет! Руслан, вот кто, Трофим Иларионович.
Вернулась с зимней сессии довольной: сдала два экзамена и два зачёта. Ну и, конечно, встречалась с Трофимом Иларионовичем. Он очень загружен, но всё же один раз мы с ним в оперном были…
Проректор согласился с мнением обыкновенной сельской учительницы, что педагоги и родители, жалуясь на детей, — дескать, отбились от рук, — забывают: их питомцы просто тратят свою неуёмную энергию, которую по всем законам природы расходовать необходимо.
Я привела пример. Стоит кошка… Вокруг неё бегают, кувыркаются котята, а она преспокойно наблюдает за их игрой, не мешает им резвиться. Будто понимает, что беготня не менее важна для котят, чем, скажем, еда. Сказала и сама испугалась — уместно ли это сравнение? «Галочка, чудесный убедительный пример, — воскликнул Багмут. Он взял мою руку и поцеловал. — Продолжайте, пожалуйста».
Я продолжала. Дети, особенно мальчишки должны тратить свои силы разумно: скажем, в увлекательных играх, требующих много энергии, в работе, которая приносит ощутимые результаты. Профессор и тут со мной согласился и заявил, что сулумиевская школа это доказала делом.
Словом, я домой возвратилась довольной. Не подвела меня и Оксана, присматривавшая в дни моего отсутствия за Русланом. Она не могла нахвалиться мальчишкой:
— Он всё сам, всё! Готовил себе обед, бегал в магазин за покупками, топил печку, убирал и даже затеял небольшую постирушку. — Оксана вдруг запнулась. — Ну и, понимаешь, не без того…
— Что-нибудь случилось? — встревожилась я.
Жду ответа, а она молчит. Глаза её смеются.
— Занавески-то у тебя на окнах были нейлоновые, а под горячим утюгом они… — Оксана рассмеялась. — Захожу, Руслан стоит растерянный, вот-вот заплачет.
Мы обе смеялись и не знали, что беда, помахивая крыльями, летает вокруг моей хаты, готовится пролезть в любую щель. Проскользнула! На другой день Руслан вдруг ни с того, ни с сего пожаловался
Двое суток сбивали температуру, а она упорно ползла вверх. Минувшей ночью под самое утро взлетела до сорока. Появился сухой кашель, а к вечеру Руслану стало трудно дышать, лицо пылало, покрылось мелкими пузырьками. Хорошо, что в тот момент рядом находился Виталий Максимович, а то бы я совсем потеряла голову. Больше того, прораб уговорил и меня на часок прилечь.
— Берегите, Галина Платоновна, силы хотя бы для Руслана, — то и дело повторял он.
Гриппом мальчик, полагаю, заболел ещё до того, как пожаловался. Но крепился, ходил в школу, на занятия кружка занимательной математики и даже тогда, когда с трудом добрался домой, нашёл в себе силы растопить печку, поставить на плиту чайник.
Приходили к нам Павел Власович, Лариса Андреевна, Оксана, Олег Несторович. Дети тоже. Их я не впускала в дом, чтобы не заразились.
Я прилегла, не раздеваясь, закутала одеялом ноги. Наблюдаю за прорабом, который вновь изучает читанную-перечитанную им районную газету, и спрашиваю себя: «Что побуждает этого пожилого человека вторую ночь не отходить от постели Руслана? Личная привязанность или просто доброта? У него есть семья — жена, дети, которые его ждут…»
Засыпаю. Ненадолго. Просыпаюсь от крика: «Не трогай, она больна!»
Подбегаю к Руслану. Виталий Максимович успокаивает меня жестом, затем тихо поясняет:
— Температура опять маленько подскочила. Гвоздь, разрешите заметить, сам в стенку не лезет, его загоняют. Подлечим.
Руслан размахивает в бреду кулаком, кому-то угрожает:
— Схватишь, ну и схватишь у меня, агрессор! Разве не видишь, что красавица больна? Не трогай! Уйди!
«Агрессор» — словечко прораба, а «красавица»? Обмениваемся с Виталием Максимовичем непонимающими взглядами. Вскоре узнаю, какую красавицу имеет в виду Руслан. Он жалуется Шаталову на Васю Соловейко: тот пытался кормить больную дрофу яблоком.
— Дрофа? — удивляется прораб.
Рассказываю Виталию Максимовичу о Викторе Петровиче и Саше Калине.
— Чувствительный очень, надо сказать, — замечает Савчук. — Нервишки расстроены, жар… Ничего, пройдёт. — Помолчав немного, он добавляет: — Башковитый, завзятый хлопчик. Про мать свою рассказывал. Она что, артисткой заслуженной была?
— Была, — подтверждаю и жду, что он скажет дальше.
Он встаёт, подходит к окну, потом к столику, берёт термометр, дышит на него, чтоб не был холодным. Возвращается к кровати, откидывает край одеяла и, наклонившись к больному, бережно ставит его под мышку.
— Я не доктор… Но кризис, по-моему, прошёл.
Через десять минут я узнаю наверняка, миновал ли кризис. Будильник отстукивает секунды… Ровные, звонкие ритмичные звуки и чуть погромче удар. Как колёса под вагонами на стыках. И опять: тик-так, тик-так.
Прибежал как-то Руслан к Савчуку домой встревоженный: на стройке простой, цемента не подвезли. Успокоился немного, осмотрелся, а тут — горка пластинок. «Дуэт Одарки Карася у вас есть?» — спрашивает. «А как же! «Запорожец за Дунаем» слушать любим».