Я — ваши неприятности
Шрифт:
Я услышала его голос. В мире есть справедливость, и Каток поплатится.
— Жорка на даче в Красном. Особняк один во всем селе. У тебя сорок минут. Спрячь его там же, но только спрячь.
— Как у тебя? — все-таки поинтересовался он.
— Сделай как прошу. — Я прикрыла глаза, постояв так немного, ожидая, когда сердце начнет стучать чуть медленнее, потом улыбнулась.
Телефон я выбросила. Туалет здесь самый что ни на есть примитивный. Я вышла со двора, придерживаясь рукой за стену. Села на землю возле двери и откинула голову. Двое парней стояли напротив и наблюдали
Втроем мы сели в машину. Втроем. Каток за руль, я и Серафима сзади. Парни спешно загружались в другие транспортные средства. Было их человек десять, но не это меня сейчас беспокоило.
Юрик включил магнитофон и насвистывал. Мы мчались по шоссе.
— Юра, — позвала тетушка. — Давай сразу обо всем договоримся как следует. Циркача могут очень быстро найти. Разногласий в показаниях быть не должно, в милиции не дураки…
— Договоримся, сейчас приедем к братишке и обо всем договоримся. — Он взял телефон. Я замерла, Серафима стиснула мне руку и торопливо отвернулась к окну с видом тихой грусти. — Жорка, — сказал Юрик. — Жди гостей… Серафиму тебе везу, — он хохотнул. — Полный порядок… Давай…
Я мысленно перекрестилась и осторожно посмотрела на часы: 18.10.
— Останови машину, — попросила, едва слышно.
— Еще чего, — хмыкнул Юрик.
— Останови, — зло сказала я. — Не то я все здесь изгажу.
Новую машину было жаль, он остановил. Я заспешила в лесок. Серафима хотела выйти следом, но Каток не пустил. Машин с парнями видно не было. Или они. как-то оказались впереди нас, или их присутствие на даче не входило в планы Юрика. Оставаться в лесу дольше было нельзя. Я сделала все, что могла.
Через полчаса мы въезжали в Красное.
— Юра, — подала голос Серафима. — Надо как-то поаккуратней. Машину заметят…
— Ерунда. Стекла тонированные, скажу, мужики водку привозили.
Тут я увидела особняк. Буйный полет фантазии с некоторой помпезностью. Мы подъехали к задним воротам. Они были распахнуты настежь.
— Торжественный прием, — хохотнул Юрик. Однако двор был пуст. Катка-старшего это не смутило. Он загнал машину в гараж. Мы жались рядом, тревожно переглядываясь. Вместе вошли в дом. — Жорка, — крикнул Каток.
В гостиной был сервирован стол: коньяк, лимон дольками, всякая снедь на тарелках. Четыре рюмки, только из одной пили. Юрик подошел, взглянул на все это, покачал головой. Потом крикнул на весь дом:
— Жорка… Вот сукин сын…
— Может, ушел куда? — предположила Серафима.
— С него станется… придурок. — Юрик прошелся по дому. — Машина здесь, а его черти где-то носят. — Он плюхнулся в кресло. Теперь стало заметено, какой усталый у него вид. Катков старший выпил рюмку коньяку и закусил колбаской. Серафима последовала его примеру.
— Куда он делся? — не выдержал Юрик.
— Пока время есть, давай обо всем договоримся, — заискивающе предложила Серафима. — За ложные показания срок положен, так
— Отвяжись…
— Мне что. Твое алиби… Сосредоточься, Юра.
Я лежала на диване, бледная и полуживая, всем своим видом давая понять, что минут через двадцать тихо скончаюсь. И слушала, как Серафима бойко шлепает алиби моему врагу. Они вроде бы обо всем договорились.
— Нельзя утверждать, что мы здесь безвылазно сидели до утра, — решив подождать с похоронами, подала я голос. — Георгия где-то носит, и кто-то его обязательно увидит. Тому, кто врет по пустякам, в большом не поверят.
— Тогда так, — кивнула Серафима, — скажем, мы уехали вечером… Юра, не помнишь, во сколько ты из машины звонил?
— В седьмом часу.
— Ну вот, скажем, что мы уехали отсюда в шесть, а вы остались. Циркач… умер в половине шестого. Дураку ясно, что если ты в шесть был еще здесь, то не мог в пять тридцать быть там. Выглядит все натурально: утром приехали, отдохнули, а к вечеру домой… мне ведь на работу…
— Да где его черти носят? — рявкнул Юрик и стал звонить.
— Может, к нему приехали по срочному делу? — не унималась Серафима.
— Ни одна живая душа не знает, что он здесь… Придурок, какую-нибудь глупость затеял…
Звонки ничего не дали. Серафима стала испуганно ерзать в кресле.
— Юра, может, уехать нам, а? Племяшка как привидение — в гроб краше кладут. Да и нам бы отдохнуть… Отпраздновать завтра можно…
— Ты девку-то вразуми…
— Не дура. Я ж все прочувствовала, как скажешь, так и сделаем. В запасе головы не держим. Отвези нас, а?
— Перебьетесь. Частника поймаете. Я брата дождусь.
— Ну и черт с тобой, — разозлилась Серафима. — Хотя Лике и правда плохо, а тебе бы ничего не стоило…
— Проваливайте, — отмахнулся Юрик.
— Давай еще разочек повторим, что ментам говорить. Видишь, волнуюсь я даже… — Лихой скороговоркой тетушка все повторила. — Все. Отбыли в шесть. Вы нас не повезли, потому что выпили. Если будут неувязки со временем нашего возвращения в город, скажем, долго на дороге стояли.
Юрик слушал вполуха, ему уже все заметно надоело. Тетушка хлебнула коньячку на дорожку и помогла мне подняться.
Только мы покинули особняк, как былая бодрость вновь вернулась, и я заметно ожила. Зашагала бойко, чем порадовала Серафиму.
— Чего несешься как угорелая? — все-таки поинтересовалась она.
— Телефон нужен.
— Так есть у тебя. Или нет?
— Я его в туалете утопила.
— Разумно. Хотя вещь дорогая. На почте должен быть телефон.
— Отсюда звонить нельзя. Нам надо в город как можно быстрее.
К счастью, шоссе здесь оживленное, соединяющее два областных центра. Очень скоро мы выгружались из “Жигулей” возле поста ГАИ, рядом с троллейбусной остановкой. Я увидела телефон и бросилась к нему. — Кому звоним? — спросила тетушка. — Ты знаешь кого-нибудь из, коллег Владимира Петровича?