Я вернусь через тысячу лет
Шрифт:
Потом женщина медленно, неторопливо, по какой-то очень точно прочерченной прямой направилась к нам.
Мне сразу понравилось, что она прошла по такой точной прямой. Я давно уже заметил – кто прямо ходит по земле, тот прямо ходит и в жизни. А кто любит петлять – петляет везде.
Мы сидели молча, и в пустом зале размеренно, звонко, как падающие капли, цокали ее каблучки – цок, цок.
Женщина улыбнулась, поздоровалась, спросила:
– Вы и есть киберлаборатория?
Один за другим мы поднялись с ящиков, тоже заулыбались.
Грицько ответил:
– Мы и есть.
Ни
Впрочем, в тот момент я еще не думал, что они ее знают. Как-то вылетело из головы, что уж Нат-то должен тут знать всех, кроме тех, кто прилетел с нами.
– А кто из вас двоих Тарасов? – спросила женщина.
– Почему из двоих? – поинтересовался я. Женщина улыбнулась.
– Уж не думаете ли вы, что я не умею считать до четырех?
– Это Мусамба! – наконец представил ее Бруно – Ружена Мусамба. Наша лучшая программистка.
– Ты удивительно щедр на комплименты, Бруно, – поблагодарила его Ружена. И ласково осведомилась: – Может, ты обижен на меня?
– Вроде не за что.
– Вот и я удивляюсь. Я слегка поклонился:
– Тарасов.
– Мне сказали, что у вас в лаборатории еще нет программиста.
– Хотите попробовать?
– Вы не очень-то любезны. Особенно, если учесть вполне искренние комплименты Бруно.
– Что вы! Я верю ему, как богу! Поэтому и...
–...сразу ставите ограничения? – перебила меня Ружена. Я демонстративно поднял руки вверх.
– Пощадите, Ружена! Я уже понял, что такая женщина, как вы, может быть только лучшей программисткой. И никакой другой! Окажите нам честь!
Я показал на ящики. Больше негде было посадить ее.
– О! Это другой разговор. Вы делаете успехи, Тарасов! Даже быстрее, чем лучшая из машин, которых я обучала.
– Бруно, конечно, младенец перед вами – по щедрости комплиментов...
– Вас, кажется, зовут Александр? – поинтересовалась Ружена.
– Так точно.
– Сандро, – уточнил Бруно. – Мы зовем его просто Сандро.
– Меня это вполне устраивает, – Ружена улыбнулась. – Так вот, Сандро, можно ли считать законченной официальную часть нашей беседы?
Я пожал плечами.
– Наверное. Если вас всерьез интересует лаборатория...
– Излишнее уточнение. Иначе бы я к вам не пришла... А теперь чисто деловой вопрос – что я должна делать сейчас?
– Посидите с нами. Мы отдыхаем. С вами отдыхать будет веселее...
Она весело пришла к нам, она весело и работала. И позже, когда мы вымучивали своего “Первенца” – первого на Рите самостоятельного кибергеолога, когда у нас порой все спотыкалось и от отчаяния опускались руки – одна Ружена без устали шутила и не переставала что-то делать. И нам становилось стыдно за свою недолгую слабость, и мы тоже потихоньку начинали шутить и снова брались за работу.
Ружена действительно оказалась превосходной программисткой. Но даже если бы она была программисткой самой посредственной, она все равно стала бы незаменимой у нас уже только из-за одного своего характера.
Мы все любили Ружену. Уже через неделю мы просто не допускали мысли, что наша киберлаборатория могла бы существовать
И ни в эту, ни во все последующие недели я не представлял и не мог представить себе, какую страшную, зловещую роль сыграет Ружена в моей жизни, сыграет независимо от своей воли, даже просто не ведая о том, что происходит, сыграет только потому, что глупые обстоятельства, как когда-то, еще на Земле, говорил Бруно, имеют такое противное свойство – выходить из-под контроля.
25. Первенец
Это был адский труд. Адский потому, что мы задали себе бешеный темп. Никто нас не торопил – мы сами себя торопили. И тем сильней торопили, чем больше сложностей обнаруживали в своей работе.
Сначала все казалось просто. Пока знаешь какую-то проблему поверхностно – она всегда кажется простой. Сложности начинаются, когда влезаешь в новое дело по уши.
– Надо просто усовершенствовать киберколлекторов, – уверенно рассуждал Грицько, когда мы все вместе прикидывали, с чего подступиться к проблеме. – Они умеют бить шурфы, бурить скважины и брать керны. Они умеют брать образцы минералов и снабжать их наклейками с датой и точными координатами места находки. Если у кибера толково заполнен блок местной памяти, он даже может сообщить на этой наклейке особые приметы места находки. Я считаю, что у нас есть превосходная отправная конструкция. Много ли нужно к ней добавить?
– Давайте подумаем, – предложил Бруно и деловито взял карандаш. – Итак, что надо добавлять?
– Киберы должны сами выбирать место для шурфов, – пробасил Нат О'Лири. – Подсказывать будет некому.
– Так и запишем! – Бруно склонился над бумагой. – Дальше?
– А может, это сделает за нас машина? – спросила Ружена.
– Машина – уточнит, – возразил Бруно. – И рассчитает. А задачи человек все-таки должен ставить перед собой сам. Итак, что дальше?
– Наверно, киберы должны сами анализировать керны, – предложил я. – И сами должны передавать по радио информацию об анализах.
– Запишем... – Карандаш Бруно забегал по бумаге. – Только, Сандро, может, киберам не надо передавать всю информацию? Пусть они ее просеивают и передают принципиально новое. Иначе мы захлебнемся в этой информации. Придется ставить несколько машин на отыскание, так сказать, жемчужных зерен... А у нас пока не густо с вычислительными машинами... Представляешь, что получится, если добросовестный робот станет дотошно описывать тебе каждый слой керна и каждый попавший в его лапы камешек? Ведь роботов будет много!
– А не пропустим ли мы тогда что-то ценное? – усомнился Нат. – Ведь геолог ищет месторождение не по одному признаку, а по их сумме.
– Вот пусть кибер сам и суммирует! – произнес Бруно. – И нам докладывает лишь результаты анализов, а не весь их ход. Логично?
– В идеале! – Нат с сомнением покачал головой. – Что-то не очень верю я в идеальные киберы. Но если нам удастся создать...
– Еще какие требования? – спросил Бруно. – Что мы еще хотим от нашего дитяти?
– Может, они должны определять и места буровых? – предложил Грицько.