Я верю в завтра

Уокер Ирма

Стоя посередине спальни, Бритт с горечью вспоминала ту наивную девчонку, какой была когда-то. Тогда она была уверена, что их с Крейгом ожидают долгие годы счастья…

Звук шагов на лестнице оторвал Бритт от грустных мыслей. Это наверняка Крейг. Она обернулась к двери, говоря себе, что глупо на что-то надеяться — это только причинит ей лишнюю боль. Вряд ли Крейг проведет эту ночь с ней — слишком разладились их отношения.

И все же она, вопреки всему, надеялась. Но когда Крейг миновал спальню, остановился у комнаты Стефани, постучал, а затем раздался

стук закрываемой двери, Бритт внезапно почувствовала такое разочарование, что ей пришлось стиснуть зубы, чтобы не зарыдать в голос.

Теперь она ясно поняла, что все равно не уснет. Чем лежать без сна в огромной кровати, лучше чем-нибудь заняться. Это отвлечет ее от навязчивой картины — Крейг и Стефани в полумраке спальни…

Стараясь отогнать это ненавистное видение, Бритт поспешно направилась в гардеробную, сняла с полки чемодан и бросила его на кровать. Методично вытаскивая вещи с полок и из ящиков шкафа, она складывала их с преувеличенной аккуратностью, как будто от того, насколько правильно будет сложена та или иная вещь, зависела по меньшей мере ее жизнь.

Она так сосредоточилась на этом занятии, что даже не услышала, как дверь гардеробной отворилась и на пороге возник Крейг. Опомнилась она, только когда он спросил:

— Что ты, черт возьми, делаешь, Бритт?

Она резко обернулась, сердито глядя на мужа серьезными глазами.

— А разве непонятно? Укладываю вещи. Я ухожу от тебя, Крейг, и на этот раз навсегда. Ты можешь развестись со мной, вообще делать все, что хочешь… С меня хватит!

Она снова повернулась к нему спиной и продолжала укладывать вещи.

— У тебя один ответ на любую проблему, не так ли? Малейшая трудность — и ты уже готова бежать сломя голову неизвестно куда, — с улыбкой заметил Крейг.

Вдруг Бритт почувствовала, как он подошел к ней и начал неторопливо расстегивать молнию на ее платье. Она была так поражена, что словно окаменела, не мешая Крейгу избавлять ее от одежды. И вот платье уже с легким шорохом упало к ее ногам.

— Гм-м… Наши гости, должно быть, остались весьма довольны сегодняшним обедом, но им даже невдомек, что самое лакомое блюдо — это сама хозяйка, — пробормотал Крейг.

— Сейчас же убирайся отсюда! — воскликнула Бритт вне себя. — Что ты, сошел с ума? А, понимаю… Очевидно, Стефани тебя выставила, и ты решил…

Она не договорила.

Улыбка исчезла с лица Крейга.

— Ошибаешься, Бритт, — ровным тоном возразил он. — Это я ее выставил. Она уедет из этого дома в ближайшие дни. Мы со Стефани пришли к соглашению — она убирается из дому под благовидным предлогом, а я обещал не рассказывать матери о ее шашнях с Джоном Эквайером. Поскольку Стефани обязана сохранять добрые отношения с Юнис, если намерена и дальше пользоваться деньгами нашей семьи, она в конце концов согласилась на мои условия. Но я предупредил — если она посмеет опять распускать про тебя сплетни, ей придется идти работать или найти себе богатого мужа, — содержания от нашей семьи она не дождется.

— Ты так и сказал? — не веря своим ушам, прошептала Бритт.

—

Да. Мне давно следовало бы это сделать. Я прекрасно понимал, что за особа Стефани, но некоторые ее намеки относительно того, почему ты вышла за меня замуж… Я не мог к ним не прислушиваться, хотя теперь осознаю, что вел себя как дурак. А представление, которое она устроила сегодня вечером с этим письмом! Она ведь старалась поссорить нас… Я был так зол, что не мог ни с кем разговаривать, даже с тобой. Ну а ее инсинуации относительно твоей книги переполнили чашу моего терпения. Я ругаю себя последними словами за то, что воображал, будто у меня есть некий долг перед Стефани. Да еще тебя в это втянул… Я избавил бы тебя от многих страданий, если бы сразу поступил по-другому.

Несколько мгновений Бритт молчала, пытаясь переварить то, что только что услышала. Наконец, решив быть честной до конца, произнесла:

— Мне тоже следовало вести себя по-другому. В конфликте всегда присутствуют две стороны. Если кто-то становится жертвой, значит, он сам позволил считать себя таковой.

Она намеренно старалась не замечать, как близко стоит к ней Крейг, каким взглядом он на нее смотрит, не замечать, что его руки спустили бретельки ее бюстгальтера, и вот он тоже упал на пол рядом с платьем…

Должно быть, Бритт невольно отступила, потому что Крейг, обняв ее и крепко прижав к себе, шепотом попросил:

— Не шевелись. Никогда больше не отстраняйся от меня…

— Так ты не сердишься, что я не рассказала тебе о своей книге?

— Как я могу на тебя сердиться? Я по собственной глупости или из гордости — избегал задавать тебе вопросы относительно тех полутора лет, что мы прожили врозь. Отчасти, возможно, из ревности, потому что мне была невыносима мысль, что у тебя появился другой мужчина. А еще потому, что воспоминание о тех страшных днях, когда я считал тебя погибшей, доставляло мне ужасные страдания…

— Для меня то время тоже было ужасным, — призналась Бритт.

Она сунула руку Крейгу под рубашку, внезапно ощутив потребность коснуться его теплого тела, и положила голову ему на грудь.

— Я через многое прошла, многому научилась, но все время чувствовала себя так, словно я не целый человек, а всего лишь половинка…

— Ш-ш-ш… Об этом мы поговорим потом. У нас впереди масса времени. Мы должны опять научиться делиться своими мыслями и чувствами, как было когда-то. А сейчас…

Он раздел ее до конца, лаская и целуя нежно и страстно, а потом поднял на руки и понес к кровати, которая еще недавно казалась Бритт такой огромной, чужой и холодной, что она даже не осмелилась на нее лечь.

А теперь эта кровать стала неким убежищем, местом, которое принадлежало только им двоим. И пока они занимались любовью, теплота рук и губ Крейга окончательно изгнали чувство одиночества из души Бритт.

Потом, когда они в счастливой истоме лежали рядом, Крейг признался Бритт, что всегда любил ее, любит и сейчас. Душа ее пела. Лишь на мгновение возникла мимолетная мысль о Дэвиде.