Я верю в завтра
Шрифт:
Тело Крейга затрепетало под этими ласками. Холодная сдержанность была забыта, он схватил руки Бритт и нежно поцеловал сначала одну, потом другую. Губы его чуть дрожали, когда он коснулся чувствительной кожи ее ладоней. Теперь настала его очередь дарить ей ласки. От этих дразнящих движений Бритт вскоре почувствовала, что сойдет с ума, если он сейчас же не поцелует ее, не овладеет ею. Как будто они никогда до этого не занимались любовью, как будто ее тело было внове для него, как будто она была инструментом в руках умелого музыканта… Руки и губы Крейга блуждали по телу Бритт, и вскоре она забыла обо всем, ощущая лишь горячее пламя желания
Наконец Крейг поцеловал ее. На этот раз это был настоящий поцелуй, от которого у Бритт перехватило дыхание. Волна страсти захлестнула ее, вознесла в мир неистовых наслаждений, не оставив ничего, кроме желания раствориться в этих безумных ласках.
Их тела слились, стали одним целым, объединенным общей страстью. Когда они одновременно достигли пика наслаждения, Бритт на мгновение показалось, что ее плоть, все ее существо словно растворяется в горячем, страстном объятии Крейга…
Прошло немало времени, прежде чем она снова возвратилась на землю. Покоясь в объятиях Крейга, Бритт положила голову ему на грудь. Он нежно откинул спутанные волосы с ее лба, вытер капельки пота и коснулся губ, чуть припухших после его поцелуев. Бритт сладостно вздохнула. Быть здесь, рядом с Крейгом, чувствовать, как ее обнимают его сильные руки, вспоминать каждый изгиб, каждую впадинку его тела, такого родного, любимого — это ли не счастье?
— Если бы ты знала, Бритт, как часто я мечтал о твоей любви за эти долгие месяцы…
Голос Крейга был слегка хрипловатым, и Бритт вспомнила, что после интимной близости немного меняется его голос.
— Иногда я представлял тебя так живо, что не мог поверить, что ты действительно умерла, как будто некий внутренний голос нашептывал мне, что это не может быть правдой. А потом утром я возвращался к реальности и понимал — мне придется смириться с тем, что я потерял тебя навсегда…
— Извини. Мне очень жаль… Я думала, что ты меня не любишь, что ты…
Бритт запнулась, прикусив губу. Ну как она может признаться Крейгу в том, что настолько не доверяла ему? Вообразила, что у него и в самом деле связь со Стефани!
Он теснее прижал ее к себе.
— Я наделал столько ошибок, Бритт. Мне казалось, что в нашей семейной жизни все нормально… Только когда мне сообщили, что твой самолет разбился и ты погибла, я увидел все так ясно… Я понял — увы, слишком поздно! — что требовал от тебя невозможного. Я привез тебя в чужой город и заставил приспосабливаться к своей жизни, принять мою семью, моих друзей, как будто они были тебе такими же близкими, как и мне. В глубине души я понимал, что нам не стоит жить с моей матерью, но предпочел закрыть на это глаза, потому что считал, что я у нее в долгу.
— В долгу? За то, что она тебя родила?
Крейг лег на спину и уставился в потолок.
— За смерть Мартина… Мне казалось, что поскольку я был причиной гибели брата, значит, обязан загладить вину перед матерью, оправдать надежды, которые они с отцом на него возлагали.
— Но как ты можешь обвинять себя в его смерти? Ведь тебя даже не было на яхте, когда это случилось!
— Однако я должен был там быть. Мы с Мартином собирались утром поплавать на яхте, но накануне я долго занимался — готовился к экзаменам — и потому проспал. Когда он начал меня будить, я огрызнулся — вот, мол, если он такой умный и ему не надо корпеть над учебниками, это еще
Слово за слово, и мы поссорились всерьез. В конце концов Мартин в бешенстве выскочил из коттеджа и отправился на яхте один. Если бы я был рядом, я сумел бы его спасти, когда яхта перевернулась и он очутился в воде…
— И с тех пор ты искупаешь свою вину?
— Да, наверное… Но только понимаешь, Бритт, до недавнего времени я сам этого не осознавал. Я только знал, что существуют вещи, которые я обязан сделать, цели, которых обязан достичь. Ну, например, как можно лучше сдать экзамены, добиться успеха в карьере… Когда мы поженились, я привез тебя в дом моей матери, потому что считал — если мы не станем жить с ней, она решит, что я ее предал. Это был самый главный мой долг, понимаешь? Мартин всегда был любимчиком и отца и матери и умер, как я считал, из-за меня. Я не мог поступить иначе…
— А Стефани, вдова Мартина? Ты считал, что обязан загладить свою вину и перед ней?
— Мне кажется… Пожалуй, да. Мы никогда об этом не говорили, но сознание вины все равно преследовало меня.
Бритт вдруг стало холодно, и она теснее прижалась к Крейгу.
— А потом ты женился на мне и привез в свой дом. Когда ты понял, что совершил ошибку, что я не вписываюсь в твою жизнь? — негромко спросила она — не потому, что ждала ответа, а потому, что хотела высказаться до конца.
Крейг покачал головой.
— У меня никогда не было подобных мыслей, Бритт.
Поколебавшись, он добавил:
— Меня действительно беспокоило, что та близость, которая была между нами вначале, словно куда-то исчезает. Но, к сожалению, я ничего не мог поделать, не знал, как вернуть то… то чувство, когда мне казалось — мы вдвоем и нам принадлежит весь мир! Я ничего не предпринимал, надеялся, что все как-то наладится, но постепенно все становилось хуже и хуже. Дошло до того, что временами у меня было такое ощущение, что мы просто живем под одной крышей, спим в одной постели, но мы уже не близкие люди, не муж и жена… Но я никогда не считал, что совершил ошибку, женившись на тебе. Ты — самое лучшее, что у меня есть в жизни. Как же я могу считать наш брак ошибкой?
— Но в тот вечер накануне моего отъезда ты сказал, что хочешь утром поговорить со мной. У тебя было такое холодное, чужое лицо, что я решила — речь пойдет о разводе. Поэтому я и решила уехать к Линде.
— Я хотел спросить, не возражаешь ли ты, если мы станем жить собственным домом. А если я выглядел мрачным, то только потому, что понимал — я не смогу дать тебе всего, что ты заслуживаешь, по крайней мере, в ближайшее время. Дело в том, что я собирался оставить фирму Эквайера и основать свою собственную, чтобы заниматься теми делами, которые мне действительно интересны. Работа с неимущими клиентами убедила меня в том, что я занимаюсь не своим делом, служа у Эквайера.
Но, как ни странно, когда Джон предложил мне стать его партнером и услышал, что я об этом думаю, он согласился, чтобы я не бросал благотворительную деятельность, а делил время между его фирмой и тем, что мне действительно интересно. Но тогда, полтора года назад, я этого не знал. Мне казалось, что, оставив фирму, я обрекаю себя — да и тебя тоже — на годы долгой, изнурительной борьбы. Мне хотелось удостовериться, что ты меня поддержишь — ведь предстоящие изменения касались не только меня, но и тебя, однако я не знал, как ты воспримешь мои новости…