Я — вор в законе: Мафия и власть
Шрифт:
— Ах ты сука! Да я ж тебя сейчас на куски порву!
— Сидеть! — предостерегающе крикнул Лебедев, но здоровяк, поймав кураж, не обратил внимания на серьезность команды и попытался выпрямиться во весь свой исполинский рост. До Лебедева докатилась волна алкогольных паров, вырывавшаяся из разинутой пасти верзилы. «Еще один герой попался», — проворчал себе под нос Лебедев, нажимая на курок.
Боец отшатнулся, схватился за плечо, потерял равновесие и с размаху плюхнулся обратно на диван. Через мгновение сквозь пальцы его левой руки, которой он зажимал рану, засочилась
— Я кому сказал — на пол! — рассвирепел Лебедев. — Ну, шпана, быстро!
Его пистолет выстрелил еще раз, и еще один из бандитов, вскрикнув, схватился за простреленную лодыжку.
Братва наконец поняла безвыходность своего положения и начала скоренько сползать со своих диванов и кресел и укладываться ничком на ковре. Абрамов открыл свой чемоданчик, взял оттуда охапку наручников и двинулся с ними к лежавшим на полу браткам. Лебедев продолжал держать всю ненадежную компанию под прицелом.
— Только не дергаться. Будете мирно лежать, останетесь без дырок в голове, — предупредил Лебедев. — Если что, сразу мозги вышибу. Браслетов хватает, а, Сережа?
— Да, — откликнулся Абрамов, — я с запасом взял, как чувствовал.
Он подошел к лежащему на диване верзиле с простреленным плечом и холодно осведомился, ткнув того стволом под ребра:
— Тебе что, особое приглашение нужно?
— Да пошел ты, — не переставая баюкать руку, огрызнулся бык, но гут же завопил благим матом, получив страшный удар в коленную чашечку. Более не сопротивляясь, он со стонами послушно сполз на ковер. Абрамов бесцеремонно заломил назад обе его руки, здоровую и раненую, и, не обращая внимания на новые вопли и обвинения в фашизме, сковал наручниками запястья.
— Слышь, мужик, нам перевязка нужна, — проскулил бандит с простреленной ногой. — Мы так кровью истекем…
— Да и хрен с вами, истекайте, — равнодушно отозвался Абрамов, продолжая методично сковывать руки братанов наручниками. Закончив работу, он выпрямился и обратился к напарнику: — Слушай, Иван, я пока побуду здесь, а ты позови с улицы Фарида и осмотрите с ним дом. Может, остался еще кто-нибудь.
Лебедев вышел во двор, дошел до гаража, примыкавшего к забору возле калитки, и сделал стоявшему на карауле Усманову знак. Тот вошел через заднюю дверь и спросил:
— Ну как там у вас, порядок? У меня-то все спокойно было.
— У нас тоже спокойно, — кивнул Лебедев. — Пойдем дом осмотрим на всякий случай.
В процессе долгого обхода бесконечных комнат, санузлов, балконов и подсобных помещений Усманов постоянно вертел головой и цокал языком:
— Вах-вах! Во дела! Ну и живут сибирячки! Это что же, бригадир ихний сам себе построил или отобрал у кого?
— А хрен его знает, — пожал плечами Лебедев.
— Это каких же бабок стоит! — продолжал удивляться Усманов, глядя на мебель с инкрустациями, витражи в
— По мне запалить бы все это, — проворчал Лебедев, поигрывая связкой ключей, найденной им в кармане у Репы. Они повернули в коридор, проходивший через весь второй этаж, и вдруг увидели, как приоткрылась дверь одной из комнат, кто-то выглянул оттуда и, заметив их, резко прикрыл дверь. Щелкнул замок. Бывшие разведчики, достав пистолеты, осторожно приблизились к подозрительной двери и замерли по обеим ее сторонам.
— Эй там. Открывайте немедленно и выходите по одному, руки за голову.
— Вы кто?! — завизжал внутри комнаты женский голос. — Чего вам надо?
— Баба, — расплылся в улыбке Усманов. — Во дела!
— Ты что, забыл — тут же Коля Радченко свою жену держит, с которой он не поладил, — напомнил Лебедев. Он крикнул: — Эй, мадам! Не бойся, мы тебе ничего плохого не сделаем. Давай открывай, некогда мне ключи подбирать!
Послышались неуверенные шаги, дверь приоткрылась, и в тот же миг Лебедев рванул ее на себя. В глаза ему бросилась широченная постель, еще хранившая очертания двух тел, а ноздри ощутили неповторимый запах, витающий обычно в комнате после ночи любви.
— Кто тут?! — рявкнул майор. — Где он?!
— Репа… Он ушел… — промычала перепуганная Надежда и залилась слезами.
— Красивое имя — Репа, — задумчиво произнес Лебедев. — Это не тот, который нас встречал? Да не реви ты! Никто тебя не тронет.
— Не тронет, даже и не проси, — поддакнул Усманов, пожирая жадным взглядом упругие округлости, выпиравшие из-под легкого халатика — того самого, который сыграл определяющую роль в соблазнении Репы.
Надежда впала в отчаяние, поскольку вместо ясно обозначившейся возможности с помощью Репы обрести свободу над ней вновь сгустились тучи неизвестности.
— Вы кто? — робко спросила она.
— Хрен в кожаном пальто, — с готовностью откликнулся Лебедев.
— Мы пришли вас освободить, мадам, — поспешил смягчить грубость товарища Усманов.
Надежда окончательно перестала что-либо понимать и оттого заплакала еще горше.
— Ну ты идешь или нет?! — потерял терпение Лебедев.
— Выйдите, я переоденусь, — попросила Надежда.
— Ага, сейчас все бросим… — ехидно сказал Лебедев.
— Ничего, красавица, мы отвернемся, — заверил Усманов, — и потом мы не мальчики, столько уже всего видел и-пере видели. Так что давай одевайся, и поскорей.
Надежда покорно начала переодеваться. Она уже начала привыкать к роли пленницы, и ее просьба выйти прозвучала скорее для проформы, по привычке. К тому же стесняться своего тела ей не приходилось — разведчики, которые, естественно, и не подумали отвернуться, вынуждены были это признать.
Потом Лебедев отправил женщину вниз под конвоем Усманова, а сам продолжил обход дома.
— Никого нет, — сообщил он Абрамову, через десять минут спустившись вниз.
— Ну и ладненько, — кивнул Абрамов. — Если кто- то и был здесь, то теперь он уже, наверно, к Москве подбегает. Будем звонить начальству.