Я возьму твою дочь
Шрифт:
У Софии больше не было сил. Она не защищалась и не возмущалась, она ничего не спрашивала, просто поклялась жизнью родителей, что во время отсутствия Йонатана не будет встречаться ни с одним человеком. Да и с кем ей встречаться? У нее уже давно не было друзей.
Десять дней назад Йонатан, сидя вечером у камина, внезапно сообщил ей, что ему нужно уехать в Германию. Потому что его двоюродной сестре стало хуже. Намного хуже.
– Мне кажется, она умрет, – сказал он, – и я хочу быть рядом в ее последние дни.
София отнеслась к его решению с пониманием, хотя
– А как зовут твою кузину? – спросила она.
Йонатан замешкался всего лишь на долю секунды, прежде чем сказать «Даниэла», но София это заметила.
Двенадцатого января в шесть часов утра они попрощались. На улице было темно, хоть глаз выколи. София еще чувствовала тепло постели, когда стояла на холоде и обнимала его.
– Как долго? – прошептала она. – Как долго тебя не будет в этот раз?
– Недолго. – Йонатан поцеловал ее в глаза. – Помни, что ты обещала. Тогда ничего не случится, и я скоро вернусь. И ты все поймешь.
«Да, – подумала она. – Уезжай. Уезжай куда хочешь».
Холод, пробиравший ее, был неприятнее, чем мысль, что она остается одна. «Возвращайся и объясни мне, что случилось. Может быть, можно будет начать все с начала». С мужчиной, который уже почти пять лет не спал с ней, а предпочитал плакать по ночам перед портретом с выколотыми глазами.
Йонатан уехал. Она стояла и махала ему рукой. Он еще не отъехал далеко, как увидел в зеркале, что она уже побежала в дом. Может быть, на три или четыре секунды раньше, чем нужно, и чересчур поспешно, но эти секунды болью отозвались в его сердце.
33
Четырнадцатого января Йонатан занял позицию в лесу. У продавца спортивных и туристических товаров он купил специальную зимнюю одежду – куртку, брюки и сапоги, которые сгодились бы даже для похода в Арктику, потому что предполагал, что придется, может быть, целыми днями находиться на наблюдательном посту.
Уже десять дней температура в Германии не поднималась выше ноля градусов, земля была промерзшей и твердой. У Йонатана с собой был теплый коврик, и он надеялся, что это позволит ему хотя бы иногда садиться и вытягивать ноги. Кроме того, в просторных карманах куртки у него был горячий чай в термосе, бутерброды, карманный нож и фонарик. Свой мобильный телефон он переключил в режим «Тихо» и на виброзвонок.
Риск быть обнаруженным случайными прохожими был невелик: дорога проходила с обратной стороны дома, а здесь были сплошные заросли, и можно было предположить, что в такую неуютную погоду никто не станет прогуливаться в лесу. Учуять его могли только собаки, но об этом он не хотел даже думать. Если до этого дойдет, он как-то отреагирует.
Он ждал пять часов, пока увидел ее в первый раз. Растрепанная и заспанная, она вышла в кухню, взяла из шкафа бокал, наполнила его
«Словно пробежала стометровку», – подумал Йонатан.
Живот, который она поддерживала правой рукой, был огромного размера и явно вырисовывался под облегающей футболкой, в которую она была одета.
Йонатан внутренне ликовал: «Значит, я не опоздал! Я, слава Богу, приехал вовремя. И, по всей видимости, долго ждать не придется».
Какая-то машина подъехала к дому и остановилась на въезде. Это не была машина Тобиаса. Йонатан сразу это увидел.
Из машины вышла Хелла. У нее было два пакета и сумка для переноски грудных детей, на которой еще болталась бирка с ценой. Она вошла в дом. В гостиной женщины обнялись. Леония осмотрела сумку со всех сторон, просияла и поцеловала свекровь в щеку. Та улыбнулась и начала хозяйничать в кухне.
«Сейчас они будут готовить ужин, – подумал Йонатан. – Похоже, можно уйти на пару часов. Обычно дети рождаются под утро».
Он собирался вернуться на свой пост не позже полуночи.
И лишь когда шел через лес к своей машине, он заметил, насколько промерз и каким неловким стал. Он с трудом переставлял ноги, из носа текло. Простуда была совсем некстати.
Он поехал к маленькому пансионату за пределами Буххольца, где поселился под чужой фамилией, наполнил ванну горячей водой и улегся в нее. Постепенно он согрелся и почувствовал, что кровь быстрее потекла по жилам, а тело снова стало гибким. У него закрывались глаза, но он поднялся, вытерся полотенцем, оделся и поехал в маленькое бистро в Буххольце. Там он съел лапшу, выпил две кружки пива и вернулся назад в пансионат. Он настроил будильник своего мобильного на несколько минут до полуночи и моментально провалился в глубокий сон.
«Двадцать три часа пятьдесят минут. Пора вставать!» – монотонно произнес механический голос. После третьего сигнала Йонатан сообразил, что это относится к нему. В первый момент он не понял, где находится. «София…» – подумал он и протянул руку, пытаясь нащупать ее слева, рядом с собой, но рука провалилась в пустоту. Там не было постели Софии, лишь затоптанный и выцветший коврик перед кроватью.
Он моментально проснулся, потянулся и выключил будильник своего мобильного.
«ПОТОРОПИСЬ!»
Йонатан поспешно оделся, заварил чай с помощью старомодного кипятильника, который нашел в кухонном шкафу Аманды и привез с собой, налил его в термос, сунул в карман два яблока, проверил, не забыл ли карманный фонарик, и уехал.
Этой ночью он решился подойти к дому на тридцать метров. Он поставил машину на маленькой, заросшей лесной дороге, предположив, что по ней уже давно никто не ездит, и, не включая карманный фонарь, прокрался к участку, где стоял дом.
Он уже хорошо ориентировался здесь и с ходу, несмотря на темноту, нашел место, где пролежал целый день и откуда были видны гостиная, рабочая комната и кухня.