Я все еще должен

Мелешкин Максим

На глазах раны рубцевались, на коже оставались только белёсые лёгкие росчерки, там, где поработало острое лезвие. Тонкие линии, точки и закорючки складывались в удивительно сложную и очень красивую печать. На наших руках было ровно по её половине. Пять пар глаз заворожённо уставились на красоту, только что вырезанную на коже. Прошло, наверное, несколько минут, но так ничего и не происходило. Не чувствуя ничего необычного, кроме жжения и неприятного покалывания в руке, покосился на Миуки.

— Не тяни. — тихо сказала она. — Мы готовы.

— Красиво. — прошептала её бабушка, не мигая смотря на печать.

В руке Исуллы опять

блеснуло лезвие, точное молниеносное движение одновременно рассекло мою кожу и моей уже жены, сделав финальный штрих в центре рисунка. Печать приглушённо полыхнула бледно-жёлтым светом, по ней пробежался тёмный блик, и как будто растворилась, ноги подкосились, мир померк.

Не знаю, сколько времени прошло прежде, чем осознал себя, может быть и минута, а может и день. Сидел, прислонившись к стволу дерева, над головой тихо шумела листва, лицо обдувал небольшой ветерок. Всё же, наверное, недолго. Редкие солнечные лучи, прошивавшие крону насквозь, всё так же тянулись к земле под углом. Похоже, всё ещё утро.

Рука по привычке потёрла постоянно ноющую грудь и замерла. Пропала всё время звенящая пустота внутри, исчезло ощущение спящего зла в душе. Вместо этого появились чувства. Они не были невероятно яркими. Тихий спокойные ровные, но светлые, приятные. Это были давно забытые эмоции живого человека.

Я вспомнил, как это любить сыновей, беспокоиться об их жизни. Как грудь разрывает и крутит от одной только мысли, что мои дети могут умереть. В душе полыхнула тревога за Женьку, скручивая страхом в тугой ком душу. Пальцы сжались в кулак, сграбастав ткань одежды. На его фоне едва уловил беспокойство о Сашке. Глаза пробежались по местности. Правее взгляд отыскал знакомую родную фигуру младшего, который сидел и о чём-то мирно беседовал с Миуки. Они одновременно тихо засмеялись. В душе поднялось что-то новое, заставившее отступить, померкнуть, остальные чувства. Я ощущал девушку, я её знал, как себя. Мне совершенно точно не надо было её видеть, чтобы знать, где она и что с ней всё хорошо. В груди разливалось тепло и счастье, временно смывая страх за старшего. Взгляд затуманился, по щеке побежала солёная капля.

— Это единение? — пробормотал я. — Ты права, оно того стоит.

Миуки повернулась в мою сторону, лучезарно улыбнулась и помахала рукой. За спиной девушки извивалось четыре хвоста. Саша вскочил, улыбаясь, и понёсся ко мне. В стороне стояли две сестры, что-то обсуждая, обе посмотрели на меня.

— Ты как? — подскочил подросток.

— Вроде бы, всё хорошо. — потрепал его волосы, пятернёй. — Но ещё не уверен.

Взгляд зацепился за правую руку, на кисти не было и следа недавних белёсых шрамов. Даже немного пожалел, печать действительно была очень красивой, пусть и половиной себя.

— Тебе идёт. — засмеялся Саша, смотря на что-то над моей головой.

— Ты о чём?

Подросток протянул руку и поводил над моей головой. Потом сосредоточился, немного нахмурившись, но не переставая улыбаться, за что-то схватился и стал дёргать. Ощутил какой-то неясный дискомфорт вызванный его действиями. Поднял глаза, в поле зрения попал тёмный кончик уха.

— Увидел? — опять заржал он.

— У меня уши? — вскочил с места, замер на мгновение и стал крутиться на месте, пытаясь рассмотреть лисьи хвосты, мелькающие сзади. — У меня хвосты!

Грянул дружный смех. Саша катался по траве, держась за живот. Успевшая подойти ближе Миуки не сильно от него отставала.

Стоящие чуть в стороне женщины тоже смеялись с крутящегося волчком молодого парня, пытающегося поймать хотя бы один мелькающий за спиной лисий хвост.

— Да, тёмный кицунэ. — подошла ближе, когда отсмеялась, Исулла.

— Семь. — выдохнула её сестра.

— Перед нами девятихвостый. — поклонилась бабушка.

— Не понял?! — замер на месте и прикрыл глаза, пытаясь ощутить изменения.

— Единение не мгновенное. — пояснила Исулла. — Большая часть происходит быстро, со временем трансформация заканчивается. И, вероятно, ты будешь девятихвостым тёмным кицунэ.

— Миуки? — посмотрел на сидящую на траве, поджав под себя ноги, девушку.

— Шесть, должно быть. — ответила за неё глава клана Толо.

— Это невероятно, Эван Толо. — сказала Аузза.

Мы переглянулись с Миуки. Нам не нужны были слова, чтобы я ощутил её благодарность и любовь направленные на меня. Пришло осознание, что это навсегда и я был действительно рад этому. Постарался послать свои чувства в сторону сидящей девушки. Она улыбнулась и просто кивнула, показав, что знает это.

— Эван. — обратила на себя внимание Исулла. — Как глава рода и клана.

Перед взором вспыхнул сложный рисунок, мгновенно и навсегда запечатлённый моей памятью. Так же как и знания требующиеся, чтобы ритуал работал.

— Я не знаю, как ты это сделаешь, но желаю удачи, Эван из рода Толо. — сказала кицунэ.

— Спасибо, Исулла. — поклонился я ей.

— Живите долго, дети.

Подошёл к своей половинке и сел напротив, скопировав позу. Протянул руку, пальцы коснулись нежной кожи лица. Почувствовал радость Миуки. Взялись за руки и некоторое время сидели, смотря в глаза друг друга, наслаждаясь ощущением счастья.

— Иди. — кивнул она. — Это важно.

Закрыл глаза. За спиной девушки появился призрак с семью мечущимися хвостами, острыми треугольными ушами над головой и чёрными провалами глаз. Нежно взъерошил пятернёй коричневую шапку волос улыбающейся жены и пропал. Тут же в стороне появилась почти чёрная большая лиса.

— Он меня пугает. — тихо пробормотала Аузза.

Картинка изменилась. Я стоял перед зданием на территории магической академии, в котором живёт Женя. Кулак в печатался в переливающуюся плёнку защиты, пошли трещины, тут же закрывающиеся прямо на глазах. Пауза, удар и ещё один. Уверен, где-то взвыла серена и сейчас сюда со всех ног несётся тревожная группа охраны, а так же собираются преподаватели, те, кто посильнее. Мир опять изменился, я уселся в кустах, в уединённом месте, расположенном рядом с высоким кованым забором, которое мы с сыном выбрали для нечастых встреч. Вскоре он должен появиться. Этот экстренный метод вызова мы отработали единожды, провернув ещё на первом курсе, сразу после поступления старшего в академию.

Минут через десять, проломив кустарник, появился запыхавшийся бледный Евгений.

— Пап? — тихо позвал он. — Ты здесь? Что случилось?

— Не пугайся, Женька. — появилась моя голова. — Я.

— Что с тобой произошло? — уставился на меня парень, плюхаясь на задницу. — Это что?

— Неважно, Жека. Бросай всё и дуй домой. Сколько тебе времени надо?

— Что случилось? — пялясь большими глазами на торчащие уши, спросил он.

— Я нашёл способ тебя вылечить.

Желваки вздулись на бледном худом лице молодого человек, тусклые глаза вспыхнули надеждой.