Я все еще князь. Книга XXI
Шрифт:
— Я потом с ней что-нибудь сделаю, — пояснила она.
— А мы разве не станем трубой, через которую будет выходить магия? — удивился я.
— Вот еще! Такой ценный ресурс! Такая энергия! Я обязательно ее изучу!
Как бы Лора не пыталась шутить, я чувствовал, что она тоже на грани. Мы все на грани.
Мои каналы рвались один за другим, и только благодаря протоколам я стоял на ногах и мог что-то делать.
Но тут уже у Пушкина закончилось время. Он вобрал в себя больше всего урона. Я видел, как огонь, который охватил нас
Когда Саша взял меня за шею, мне было наплевать. Дышать все равно нечем. Одежда держалась на честном слове. Да и время протокола подходило к концу.
Сейчас шла битва за время. У кого оно раньше закончится. Если я успею обнулить магию порядка Есенина, то мы победили. Наверное.
Можно ли считать роялем в кустах Ерха, дрожащего от гнева? Меч за моей спиной начал испускать ауру? Да я сейчас согласен вообще на все, что угодно!
— Ты! — рычал Есенин, а я чувствовал, что его запал спадает. — Ты чертов сукин сын! Что ты делаешь?!
— Не даю тебе нас убить! — захрипел я.
Ерх окутал меня полем. Уж не знаю, как он это сделал, но меч добавил мне немного сил, чтобы продержаться чуть дольше.
Н-да, обе руки в страшных ожогах. Не спасала даже мощная регенерация от протоколов. Я чувствовал, что море энергии стремительно заканчивается и…
Есенин стал тухнуть. Его волосы постепенно обрели прежний вид. Глаза потухли. А рука, сжимающая горло, ослабла.
— Терпи! — крикнула Лора, поддерживая мой организм, чтобы я не потерял сознание. — Терпи! Потом покажу сиськи! Терпи, я сказала!
Все же Саша был не там человеком, который знал, что значит выложиться на полную. Ему в жизни все давалось слишком легко и превозмогание для него — пустой звук. Он даже в мыслях не мог представить, что придется терпеть.
Он попытался ударить меня кулаком в лицо, но это было больше поглаживание. После чего он опустил голову.
Пришлось приложить очень много усилий, чтобы остановить огонь, которым я был охвачен. Даже боюсь представить, как я сейчас выгляжу. Лора давно отключила болевые пороги, и я ощутил дикую усталость и невозможность нормально прогонять по каналам энергию. Как будто по трубам текла не вода, а вязкая жижа.
— Миша, Миша! Ты как? — голос Лоры звучал как-будто издалека. — Ты цел?
Я трясущимися руками достал меч Пушкина из тела Есенина и аккуратно положил рядом рядом с Александром Сергеевичем.
Голова была ватная. Ноги свинцовые.
— Больше не выдержу, — пробубнил я и сполз на землю.
Впереди я увидел ребят. Они почему-то сидели на Антоне, а тот что-то злобно кричал и плевался.
— Все будет хорошо… — я постарался улыбнуться. — Лора, все целы?
— Пушкин в тяжелом состоянии, но жив. Есенин тоже, — она появилась передо мной и присела на корточки. — Ты справился. Ты всех спас, Миша.
Она грустно улыбнулась и погладила меня по
— Больно, — скривился я. — Только не делай такое лицо, хорошо? Ты мне еще обещала кое-что показать.
— Пошляк, — тут же оживилась она. — Действия протоколов закончились.
— И?
— Ну… — в ее руках появился планшет. — Мне проще сказать, что у тебя не повреждено или не сломано.
Краем взгляда я увидел, что Антона отпустили. Ребята подошли ко мне.
— Я боюсь к нему прикасаться, — прошептал Марк.
— Свали, — резко крикнула на него Виолетта и села рядом. — Миша, э! Ало! — она пощелкала пальцами у меня перед глазами.
— Да, — кивнул я. Черт, зря я это сделал. Все тело охватила сильная боль.
— Сейчас, дорогой, подожди, — она начала водить по мне руками.
Рядом появилась Тари, которую до этого никто не видел. Она быстро подползла под руку как кошка и улеглась.
Ребята сначала дернулись и схватились за оружие, но я успокоил их, сказав, что это мой питомец.
— Что нам делать? — расплакалась Аня.
Ну да, ситуация так себе…
— Так, быстро делаем носилки! — встал Дима и начал раздавать указания. — А ты, — он ткнул в меня пальцем. — Мы с тобой позже поговорим, если выживешь.
Кажется, у меня начал заплывать один глаз. Я специально не просил Лору показать, во что превратилось мое лицо. И так ясно, что там каша из ожогов, синяков и порезов.
— Да никто не собирается поды… — я не успел договорить. Все же резервы организма не бесконечны.
Я потерял сознание.
* * *
КИИМ.
Кабинет директора Горького Алексея Максимовича.
На следующее утро после инцидента.
Странно, но утро выдалось на удивление солнечным и прохладным. На стеклах сверкала легкая изморозь. Алексей Максимович стоял с чашечкой чая у окна и наблюдал, как юные маги-истребители шли на учебу.
Эх, вроде, конфликт с Китаем скоро закончится. По крайней мере, новости таковы. Прорыв, кажется, тоже отменяется. Значит, группа Звездочета смогла предотвратить его. Удача!
Но звонок нарушил чарующую тишину утра.
— Слушаю? — ответил Горький.
— Алексей Максимович! Срочно к распределителю! Зовите всех! Всех! — закричал в трубку дежурный распределителя и отключился.
Директор понимал, что просто так дежурный бы не позвонил, и тем более не говорил бы подобное. У него были четкие инструкции, а он, пренебрегая всеми, набрал директора. А еще и принялся орать! Где это видано?
Что ж, рисковать все же не стоило.
Горький быстро обзвонил всех в институте: от лазарета до оружейника и начальника охраны. После схватил трость и поспешил к распределителю.