Я выбираю тебя !
Шрифт:
– Да ну, сглазите еще, - проворчал Костя.
– Но на сей раз и впрямь повезло. Левушкину повезло...
Он отвез родителей Левушкина, а сам поехал домой отсыпаться.
Около своего дома он купил газету "Московский комсомолец". Ему сразу бросилась в глаза заметка в нижней части первой страницы, написанная мелким шрифтом.
"Павлик Морозов наоборот". Так была озаглавлена эта заметка. "Известный адвокат Григорянц сегодня ночью сдал правоохранительным органам своего сына предпринимателя Эдуарда Григорянца. Тот подозревается в покушении на убийство. В настоящее время подозреваемый
– Вот тебе и Рубен Михайлович, - прошептал Костя, прислонившись к газетному киоску.
Он вошел в свою квартиру, быстро разделся и нырнул в постель, где тут же провалился в тяжелый крепчайший сон... Сколько он так проспал, он и сам понятия не имел.
– Пап!
– услышал он над ухом голос сына Илюхи.
– А? Что?
– встрепенулся Костя.
– Тут тебе звонят. Срочно, говорят... Вчера весь вечер звонили, но тебя не стали беспокоить... А сейчас уже без пяти восемь утра...
– Правда? Вот это я разоспался, - подивился самому себе Костя и бросился к телефону.
Звонила Зоя, она сообщила, что Андрей Левушкин пришел в сознание и горит желанием давать показания против Григорянца. Прежде, чем звонить в Управление, она решила позвонить ему.
– Приедете?
– спросила она.
– Обязательно, - сказал Костя.
– Люблю узнавать все первым. Спасибо, что позвонили.
Он чувствовал себя совершенно выспавшимся и бодрым, быстро собрался, позавтракал и поехал в районную больницу. Было ещё почти совсем темно, погода вконец испортилась, валил мокрый снег...
...
– Проходите, раз приехали, - недовольным голосом произнес дежурный врач.
– Рановато ему с серьезными людьми беседовать, по совести говоря... Но раз уж приехали в такую погоду из Москвы...
– А я вовсе и не серьезный, - возразил Костя.
– Я ужасно веселый, и имею способность повышать людям настроение, в том числе и больным людям, и раненым тоже...
– Тогда ладно, - улыбнулся врач.
– Наденьте только халат...
Андрей Левушкин был ещё очень бледен, но пытался улыбаться. Рядом с ним сидела Зоя с красными от бессонной ночи глазами.
– Это вы меня спасли, - прошептал он.
– Спасибо вам. Я почему-то очень хочу жить... Хотя только позавчера собирался повеситься на шарфе на месте нашего преступления.
– Расскажите все по порядку, - попросил Костя.
– Если вам не трудно...
Андрей рассказывал обо всем, происшедшем с ними тем августовским вечером. Зоя слушала, открыв от изумления рот, порой бледнела, порой краснела, охала от ужаса... Дойдя до настоящего времени, Андрей попросил Зою выйти. Та вышла молча, без возражений...
И только наедине Андрей рассказал Косте о последних днях своей жизни.
– Вот оно как..., - покачал головой Константин.
– А её
– Да, - подтвердил Левушкин.
– Я не хочу, чтобы их тревожили. По крайней мере, не приложу к этому своей руки. Они имели право на месть... И не их вина, что Евгений не выдержал угрызений совести. Я тоже был на пути к этому... Возможно, я бы этого не сделал, тут трудно сказать однозначно. Но, судьба есть судьба... Кому суждено быть зарезанным бывшим другом, не суждено повеситься, - перефразировал он слова известной пословицы.
– Да ладно вам, - усмехнулся Костя.
– Вам не было суждено быть зарезанным, как вы сами изволите наблюдать...
– Благодаря вам, благодаря умелым рукам хирурга... А вообще-то, я, наверное, был достоин такой позорной смерти... На моей совести жизнь Алексея Малиновского, на моей совести судьбы Шилкина и Чугаева...
– Да почему вы так верите Григорянцу, что именно вы убили Малиновского?
– недоумевал Костя.
– Неужели вы не успели убедиться в том, что это подлец и мерзавец, ради своей выгоды способный на все. Кстати, могу вам сообщить, что он в настоящее время находится на Петровке...
– Поймали?
– обрадованно спросил Левушкин.
– Поймали... Папаша его сдал...
– Рубен Михайлович?!!!
– Он самый...
– Этот зря не сделает ни шагу, - изумленно покачал головой Левушкин.
– Значит, так было надо...
– Да?
– вдруг пораженный какой-то мыслью, Константин побледнел. Надо, говорите? Извините меня, я сейчас...
Он выскочил из палаты, скинул с себя халат и побежал в машину позвонить по телефону так, чтобы его никто не слышал.
– Алло! Уголовный розыск? Майор Молодцов? Костя беспокоит. Я опять к тебе с просьбой, вернее... Короче, одна идея... Надо срочно обезопасить бывшего следователя областной прокуратуры Курбыко. Пусть Кириенко вызовет его на допрос, что ли? Короче, надо что-то делать, его жизнь подвергается опасности. А его показания могут нам очень пригодиться...
– Поздно, - тихо ответил Молодцов.
– Мне звонили около получаса назад. А я не могу дозвониться тебе.
– Да, я оставил телефон в машине. А что такое?
– Дело в том, что вчера вечером бывший следователь областной прокуратуры Курбыко был застрелен около собственного дома...
– Эх, Рубен Михайлович, Рубен Михайлович, - повторял Костя.
– И я-то хорош, такая простая мысль мне не пришла в голову... Хотя, наверное, было уже поздно. Он действует оперативно, несмотря на солидный возраст... На ходу подметки рвет.
– Думаешь, его рук дело?
– Да без сомнений. Теперь все, никаких свидетелей. Курбыко мертв, Малиновский мертв, свидетельница мертва, слова сына в расчет никто принимать не будет. Он теперь чист, как слеза ребенка, наш принципиальнейший адвокат. И подступиться к нему практически невозможно... Кстати, о Чугаеве ничего не известно?
– Чугаев вчера во второй половине дня задержан в Москве. По фотографии задержали, молодцы ребята...
– Ну и как он? Показания дает?
– Пока нет, но расколется, куда денется? Сделаем ему очную ставку с Эдуардом Григорянцем, расколется...