Я заберу тебя с собой
Шрифт:
Однажды летом, в детстве, Пьерини нашел в огороде большую черепаху. Она спокойно ела морковь и латук, словно у себя дома. Он взял ее и понес в гараж, где был рабочий стол отца. Зажал ее в тиски. Терпеливо дождался, пока животное высунет голову и ноги и начнет шевелить ими, и ударил ее молотком, таким большим, тяжелым, которым разбивают кирпичи, прямо в центр панциря.
Чпок.
Словно пасхальное яйцо разбилось, только очень-очень крепкое. Между пластинками панциря образовалась длинная трещина. Оттуда показалась жидкая розоватая
Пьерини наклонился и попытался разглядеть хоть что-то в ее глазах. Но ничего не увидел. Ничего. Ни боли, ни удивления, ни ненависти.
Абсолютно ничего.
Два черных тупых шарика.
Он ударил ее еще, и еще, и еще, и еще, пока у него рука не заболела. Черепаха лежала среди осколков панциря, из которых текла кровь, но глаза ее остались прежними. Неподвижными, тупыми. Ничего не выражающими. Он вынул ее из тисков, и она поползла, оставляя за собой кровавый след, а он закричал.
В общем, Говнюк ужасно напоминал ему ту черепаху.
Грациано Билья проснулся около шести вечера, еще не вполне протрезвев после вчерашнего. Принял двойную порцию алказельтцера и решил, что проведет остаток дня дома. Предаваясь сладостному безделью.
Мать приготовила ему в гостиной чай с пирожками.
Грациано взял пульт от телевизора, но потом подумал, что он мог заняться и чем-нибудь получше, чем-нибудь, что ему теперь все время придется делать, потому что в деревенской жизни много пустого времени, которое надо чем-то заполнять, и нечего тупеть перед этим адским ящиком. Можно книжку почитать.
Библиотека в доме Билья была невелика.
Энциклопедия животных. Биография Муссолини Мака Смита. Одна книга Энцо Бьяджи. Три кулинарные книги. И «История греческой философии» Лучано Де Кресченцо.
Он выбрал Де Кресченцо.
Улегся на диван, прочитал пару страниц, а потом вдруг подумал, что Эрика до сих пор не позвонила.
Он взглянул на часы.
Странно.
Когда накануне утром он уезжал из Рима, Эрика в полудреме говорила ему, что позвонит, как только закончатся пробы.
А пробы начались в десять.
К этому часу они точно должны были завершиться.
Он позвонил ей на мобильный.
В данный момент абонент недоступен.
Да что такое? Он у нее всегда включен.
Он позвонил ей домой, но и там никто не ответил.
Да где же она?
Он попытался сосредоточиться на греческой философии.
Они были в пятидесяти метрах от школы.
Бросив велосипеды в кювет, все четверо стояли, пригнувшись, за лавровой изгородью.
Было холодно. Ветер усилился и сотрясал черные деревья. Пьетро закутался поплотнее в джинсовую куртку и подышал на руки, пытаясь согреть их.
— И как мы это сделаем? Кто пойдет вешать цепь? — спросил Ронка вполголоса.
— Можем
— Никаких считалок! — Пьерини прикурил и повернулся в сторону Пьетро. — Зачем, по-вашему, мы притащили Говнюка?
«Говнюка, вот оно…»
— Верно. Говнюк должен повесить цепь. Настоящий Говнюк, полный говна и блевотины, трус, которому пора возвращаться к мамочке, — прокомментировал довольный Ронка.
Вот оно.
Вот она, святая истина.
Причина, по которой они взяли его с собой.
Весь этот спектакль они устроили только потому, что боятся пойти и повесить цепь на ворота.
В фильмах обычно плохие парни — выдающиеся личности. Они сражаются с героем, вызывают его на поединок и делают невообразимые вещи: взрывают мосты, похищают родственников у хороших людей, грабят банки. Сильвестр Сталлоне никогда не встречался с плохими парнями, которым нужно было бы устраивать такой спектакль, как этим трем засранцам.
От этого Пьетро полегчало.
Он им покажет.
— Давайте сюда цепь.
— Берегись Итало. Он же чокнутый. Еще пальнет. Наделает тебе в жопе дырок, и будет у тебя шесть дырок, через которые течет понос, — грубо заржал Ронка.
Пьетро его не слушал; он перепрыгнул через изгородь и направился к школе.
«Они боятся Итало. Делают вид, что крутые, а сами замок на ворота повесить не могут. А я не боюсь».
Он сосредоточился на том, что должен сделать.
Темный мрачный силуэт школы, казалось, покачивается в тумане. Улица Риги ночью пустела: на ней не было жилых домов. Только грязный садик, а в нем — ржавые качели и фонтан, заваленный мусором и окурками, да бар «Сегафредо» с надписями на террасе и фонарем, который мигал, отвратительно жужжа. И ни одной машины.
Единственную опасность представлял чокнутый Итало. Его домик стоял совсем рядом с воротами.
Пьетро остановился, прислонившись спиной к стене. Открыл замок. Теперь надо было только доползти до ворот, закрыть замок и возвращаться.
Он знал, что это ерунда, но сердце его было с этим не согласно, ему казалось, что в груди у него пыхтит паровоз.
Шорох за спиной.
Он обернулся. Три гада подошли поближе и наблюдали за ним из-за изгороди. Ронка махал рукой, делая ему знаки, чтобы он пошевеливался.
Он упал на землю и пополз, отталкиваясь локтями и коленями. Держа ключ в зубах, а цепь в кулаке. Земля, влажная и липкая, покрытая гнилыми листьями и клочьями мокрой бумаги, была противной на ощупь. Пьетро перепачкал все штаны и куртку.
С того места, где он находился, сложно было разглядеть, где сейчас Итало. Но он заметил, что сквозь ставни не пробивается свет — даже голубоватый, от телевизора. Пьетро задержал дыхание.
Полная тишина.
Не мешкая, он вскочил; один легкий прыжок — ион очутился у самых ворот, потом быстро забрался на них. Заглянул за дом, где Итало ставил свой «Фиат 131 Мирафьори» и…