Я заберу тебя с собой

Амманити Никколо

Его нет. «Фиата» нет.

Итало нет дома! Нет!

Наверное, он в Орбано или, еще вероятнее, поехал на сыроварню, что неподалеку от дома Пьетро.

Спрыгнул с ворот, совершенно спокойно обернул цепь вокруг замка и защелкнул ее.

Готово!

Он вернулся назад легким и пружинящим шагом, как Фонзи, [2] испытывая непреодолимое желание насвистывать что-нибудь веселое. Пробрался назад через кусты и пошел в садик искать трех трусов.

15

2

Персонаж

американского ситкома «Счастливые дни» (1974–1982).

У панды не слишком изысканная диета: на завтрак она есть листья бамбука, на обед — листья бамбука и на ужин — листья бамбука. Но если она их не получит — хреново, за месяц она сдохнет с голоду. А поскольку бамбук достать непросто, только самые богатые зоопарки могут себе позволить держать в клетке большого черно-белого медведя.

Есть такие животные, которых эволюция поместила в маленькие экологические ниши, где их существование поддерживается хрупким равновесием окружающей среды. Стоит убрать какой-нибудь пустяк (бамбуковые листья для панды, эвкалиптовые листья для коалы, водоросли для морской игуаны с Галапагосских островов и так далее), и вымирание этих зверей неизбежно.

Панда не приспосабливается, панда умирает.

Вот и Итало Мьеле, отец Бруно Мьеле, полицейского, друга Грациано, был в некотором смысле таким животным. Сторож школы Микеланджело Буонарроти представлял собой некий классический тип: если лишить его тарелки хорошо проваренных толстых макарон и возможности пойти к шлюхам, он истаял бы как свечка.

И в этот вечер он отправился удовлетворять свои жизненные потребности.

Он сидел, повязав на шею салфетку, за столиком в «Старой телеге» и обжирался своим любимым блюдом «море и горы». Месивом из макарон с мясом кабана, сливками, мидиями и соусом.

Он был счастлив, как жемчужина в ракушке.

Или даже как котлета в кетчупе.

Вес Итало Мьеле — сто двадцать килограммов.

Рост — метр шестьдесят пять.

Надо сказать, однако, что тело его вовсе не было дряблым, а, напротив, плотным, как крутое яйцо. Руки у него были крепкие, пальцы короткие.

А лысая голова, круглая и большая, посаженная на покатые плечи, придавала ему сходство с уродливой матрёшкой.

Он был болен диабетом, но и знать об этом не хотел. Врач сказал, что Итало следует соблюдать сбалансированную диету, но ему было плевать.

Кроме всего прочего, он хромал. Правая икра у него была широкая и твердая, как черствая буханка, и вены выпирали из-под кожи одна над другой, как клубок синих червей.

Бывали дни — и сегодня как раз был один из них, — когда боль становилась такой сильной, что он не чувствовал ступни, онемение поднималось до самого паха, и единственное, чего тогда хотелось Итало, — отрезать эту чертову ногу.

Но макароны из «Старой телеги» примиряли его с этим миром.

«Старая телега» — огромное заведение в мексиканском стиле, окруженное опунциями и коровьими скелетами, располагалось на обочине Аврелиевой дороги, в паре километров от Антьяно.

В нем имелся также отель с почасовой оплатой, диско-бар-закусочная, бильярдная, автозаправка, авторемонтная мастерская и супермаркет. В чем бы ты ни нуждался,

ты это там находил, а если и не находил, то мог подыскать что-нибудь подходящее.

Посещали «Старую телегу» в основном водители грузовиков и проезжие. И это было первой причиной, по которой Итало предпочитал это место.

«Никаких зануд знакомых, с которыми надо здороваться. Кормят хорошо и недорого».

А другая причина заключалась в том, что заведение располагалось буквально в двух шагах от Шлюходрома.

Шлюходром, как его звали местные, заасфальтированный отрезок дороги длиной пятьсот метров, который отходил от Аврелиевой дороги и заканчивался среди полей, по замыслу какого-то инженера-мегаломана однажды должен был превратиться в новую развязку с поворотом на Орвьето. Но пока это был просто Шлюходром.

Открыто двадцать четыре часа триста шестьдесят пять дней в году, без праздников и выходных. Цены умеренные и твердые. Кредитные карты и чеки не принимаются.

Проститутки, все негритянки, сидели по обе стороны дороги на скамеечках, а когда шел дождь или слишком ярко светило солнце, доставали зонтики.

В ста метрах на шоссе стоял фургон, где продавали знаменитый сэндвич «Бомбер» с тонко нарезанной куриной грудкой, сыром, баклажанами и красным перцем.

Но Итало не довольствовался «Бомбером» и раз в неделю отрывался по полной, устраивая себе вечеринку по высшему разряду.

Сначала Шлюходром, потом «Старая телега». Весьма приятное сочетание. Один раз он попробовал наоборот. Сначала «Старая телега», потом Шлюходром.

Фигня вышла. Ему стало плохо. Во время секса макароны «море и горы» попросились наружу, и он перепачкал всю приборную панель.

Вот уже около года Итало перестал менять проституток и сделался постоянным клиентом Алимы. Итало приезжал ровно в половине восьмого, и она уже ждала его на своем обычном месте. Он сажал ее в свою машину, и они парковались за рекламным щитом неподалеку. Все продолжалось минуть десять, и в восемь он уже сидел за столом.

Алима, прямо скажем, не была первой красавицей Африки.

Довольно полная, с задом толстым, как швартовая бочка, целлюлитом и плоской грудью. Она носила жесткий, кукольный белокурый парик. Итало видал девочек и получше, но Алима была, по его собственным словам, профессиональная членопоклонница. Когда она брала у него в рот, она подходила к делу со всей серьезностью. Руку на отсечение он бы, конечно, не дал, но был почти уверен, что ей это нравится.

Несколько раз они даже и трахались, но поскольку оба отличались крупным телосложением (и к тому же у Итало болела нога), в машине им было тесно, и процесс доставлял скорее страдания, чем удовольствие. К тому же это стоило пятьдесят тысяч лир.

А так все в лучшем виде.

Тридцать тысяч за минет и тридцать тысяч за ужин. Двести сорок тысяч в месяц.

«Хотя бы раз в неделю нужно пожить по-барски, а как же иначе?»

Итало сделал и одно открытие. У Алимы был хороший аппетит. Она любила итальянскую кухню. К тому же она оказалась вполне приятной. С ней ему удавалось общаться лучше, чем со своей старухой, с которой им уже лет двадцать абсолютно нечего было друг другу сказать. В общем, он брал Алиму с собой в «Старую телегу», наплевав на сплетников.