Я заберу тебя с собой
Шрифт:
Только вот в ту ночь Макс Францини, который две недели назад отпраздновал свое двадцатилетие, а права получил меньше трех месяцев назад, сидел за рулем «мерседеса», способного выжимать двести километров в час, а рядом с ним была Мартина Тревизан, девушка, которая очень ему нравилась, и он выкурил три косяка, и…
«Такой ливень, полиция вряд ли будет ставить патруль. Это давно известно».
…дорога была пуста, не уикенд, римляне не разъезжаются в отпуск, нет причины, чтоб не разогнаться, и Макс хотел как можно быстрее приехать
Он размышлял, как бы провести эту ночь с Мартиной.
«Я расположусь в комнате мамы и папы, а потом спрошу ее, хочет она спать одна в комнате для гостей или со мной на большой кровати. Если она согласится — дело сделано. Значит, она согласна. Мне и делать почти ничего не надо. Мы ляжем в постель и… А если она скажет, что хочет спать в гостевой, это хуже. Хотя это совсем не значит, что она не согласна, может, она просто стесняется. Тогда я ее спрошу, не хочет ли она посмотреть видик в гостиной, и тогда мы залезем на диван с одеялом, а потом поглядим, как пойдет…»
У Макса были проблемы в отношениях с девушками.
Поухаживать, поболтать, посмеяться, сходить в кино, позвонить и тому подобное — запросто, но едва доходило до дела, то есть до поцелуя, он терял всю свою уверенность, страх быть отвергнутым охватывал его. И он трусил. Как последний слабак. (В теннисе у него было что-то похожее. Он мог часами успешно отбивать удары и слева и справа, но, когда приближался конец игры, его охватывала паника и он отправлял мяч в сетку или за пределы поля. Он мог рассчитывать на победу, только если соперник допустит ошибку.)
Для Макса завязать отношения было все равно что прыгнуть с вышки. Ты подходишь, смотришь вниз, возвращаешься и говоришь, что не можешь, пробуешь еще раз, не решаешься, мотаешь головой, а когда все остальные уже прыгнули и им надоело тебя ждать, ты, перекрестившись, закрываешь глаза и с воплем бросаешься вниз.
«Катастрофа».
Дурь не помогла ему привести мысли в порядок.
А Мартина закурила еще один косяк.
«А не много ли девочка курит?»
Макс понял, что они едут молча от самой Чивитавеккьи. Он с этого курева маленько отупел. «А это нехорошо». Мартина может решить, что ему нечего сказать. Но это не так. «Зато музыка есть». Они слушали последний диск «REM».
«Ну ладно, сейчас я ее спрошу».
Он собрался, приглушил музыку и спросил нетвердым голосом:
— Ты больше любишь русскую литературу или французскую?
Мартина затянулась и не выпустила дым.
— В смысле? — прохрипела она.
Она была худенькая, на грани анорексии, стриженные коротким ежиком волосы выкрашены в ярко синий, пирсинг на нижней губе и брови, черный лак на ногтях. На ней было платье фирмы «Бенеттон» в синюю и оранжевую полоску, черный свитер с вырезом спереди, куртка из оленьей кожи и армейские ботинки, разрисованные зеленой краской из
— Каких писателей ты любишь больше? Русских или французских?
Марина фыркнула.
— Извини, конечно, но это идиотский вопрос вообще-то. Слишком общий. Если ты спросишь, какая книжка мне больше нравится, та или эта, я могу ответить. Если ты спросишь, кто лучше, Шварценеггер или Сталлоне, я могу ответить. Но когда ты спрашиваешь, какая литература мне больше нравится, русская или французская, я не знаю… Слишком общо.
— А кто лучше?
— В смысле?
— Ну, Шварценеггер или Сталлоне?
— По-моему, Сталлоне. Однозначно лучше. У Шварценеггера вообще нет таких фильмов как, например, «Рембо» или «Рокки».
Макс немного подумал.
— Правда. Зато Шварценеггер играл в «Хищнике», это шедевр.
— Тоже верно.
— Ты права. Я правда задал тебе типичный идиотский вопрос. Вроде того, как спрашивают, что тебе больше нравится, море или горы. По-разному. Если считать, что море в Ладисполи, а горы в Непале, то я предпочитаю горы, а если море в Греции, а горы в Абетоне, то я предпочитаю море. Так?
— Так.
Макс сделал музыку громче.
Макс и Мартина познакомились этим утром у доски объявлений кафедры современной истории. Они разговорились о предстоящем экзамене, о том, сколько всего надо выучить, и поняли, что, если они не будут пахать как каторжные, в следующий заход они его не сдадут. Но больше всего Макса удивила податливость Мартины. До этого за целый год в университете он так и не смог познакомиться ни с одной девушкой. Впрочем, на его курсе все были страшные, с жирной кожей, к тому же зубрилы. А эта оказалась ужасно милая и даже выглядела неплохо.
— Кошмар… Я никогда не сдам, — сказал Макс, изобразив крайнее отчаяние. На самом деле он уже неделю как решил, что пойдет сдавать в следующий заход.
— Не говори… Я-то точно завалю и пойду пересдавать через два месяца.
— Единственный способ сдать — поехать на море заниматься. Запереться в спокойном месте, — он перевел дух и продолжил: — На море, одному — это классно. Можно оторваться.
И на фига он это ляпнул?
Чем ехать на море в одиночку, он лучше бы себе позволил два пальца на руке отрезать. Но он ляпнул это так, наудачу, как рыбак закидывает крючок с хлебом и сыром для тунца.
Никогда не знаешь, вдруг повезет.
И правда, тунец клюнул.
— А можно с тобой? Я не помешаю? Я поругалась со своими, не могу больше… — непринужденно спросила Мартина.
Макс онемел, а потом, еле сдерживая восторг, милостиво согласился:
— Конечно, нет проблем. Если тебе удобно, поедем сегодня вечером.
— Чудно. Хоть позанимаемся.
— Ясное дело, позанимаемся.
Они встретились ровно в семь на станции метро «Ребиббья», недалеко от дома Мартины.