Я заберу тебя с собой
Шрифт:
Грациано аж подпрыгнул.
— Пако де Лусия известный артист? Да он знаменитость! Пако гений! Он всему миру объяснил, что такое фламенко. Он все равно что Рави Шанкар для индийской музыки… Серьезно.
— Ладно. Значит, синьор Билья, мы можем написать…
Она собралась писать, но он тронул ее за руку.
Флора замерла.
— Я могу вас попросить о любезности?
— Я слушаю.
— Не надо меня называть синьор Билья. Для вас — просто Грациано. И пожалуйста, давайте перейдем на «ты».
Флора поглядела на него с раздражением:
—
— А тебя как зовут? Можно узнать?
— Флора, — буркнула она, немного поколебавшись.
— Флора… — Грациано прикрыл глаза с блаженным видом. — Какое красивое имя… Если бы у меня была дочь, я бы хотел, чтоб ее так звали.
Она была крепкий орешек.
Грациано не думал, что придется иметь дело с генералом Паттоном. [7]
7
Паттон Джордж Смит (1885–1945) — генерал американского Генштаба во время Второй мировой войны. Его танковый корпус принимал участие в военных действиях во Франции.
Все истории, которые он ей рассказал, она пропустила мимо ушей. А он старался как мог, он проявил столько выдумки, фантазии, он говорил так увлекательно, что в Риччоне все бы уже валялись у его ног. Обнаружив, что обычного репертуара уже не хватает, он насочинял столько ерунды, что если бы хоть половина того, что он рассказал, была правдой, он был бы счастлив до конца своих дней.
Никакого эффекта.
Чертова училка оказалась вершиной высшей категории сложности.
Он поглядел на часы.
Время шло, и возможность увезти ее в Сатурнию внезапно показалась ему далекой, недостижимой. Он не сумел создать правильную атмосферу. Флора восприняла резюме слишком серьезно.
«Если я сейчас спрошу ее, не хочет ли она поехать искупаться в Сатурнию, она меня в такую даль пошлет…»
Что ему оставалось?
Следовало ли воспользоваться методом Зонина-Ленчи (его приятелей из Риччоне), то бишь накинуться на нее? Вот так, сразу, без всяких ненужных разговоров?
Ты подходишь и резким рывком, как кобра, пока она не сообразила, в чем дело, внедряешься языком ей в рот. Возможно, это действенный способ, но метод Зонина-Ленчи имел ряд противопоказаний. Чтобы он сработал, жертва должна быть покорной, привычной к определенного рода подкатам, а иначе она заявит в полицию, что ты пытался ее изнасиловать. Кроме того, этот метод из серии «пан или пропал».
«Тут более вероятен вариант „пропал“, черт ее дери. Попытаюсь-ка я держаться пооткровеннее, только бы ее не спугнуть».
— Флора, не хочешь попробовать виски, которое я принес? Оно особенное. Мне его прислали из Шотландии. — И он начал медленно, почти незаметно, но неотвратимо сдвигать свой стул ближе к позициям генерала Паттона.
Главная проблема Флоры состояла в том, что она не умела отказывать. А также настаивать на
— Грациано (и как сложно обращаться к нему на «ты»), извини, но уже поздно, тебе пора.
А она вместо этого принесла ему выпить. Она вернулась с кухни с подносом, на котором стояли бутылка и два бокала.
Грациано, пока ее не было, переместился на диван.
— Вот. Извини, я сейчас вернусь. Мне совсем немножко. Я не очень люблю алкогольные напитки. Пью в основном лимончино. — Поставив поднос на столик перед диваном, она побежала к мамочке.
Без пятнадцати девять!
Времени для осторожных подходов не осталось.
Самое время применить метод Сома, решил Грациано, досадливо покачав головой. Не хотелось ему, но другого выхода не было.
Сом — это еще один его приятель, нарик из Кастелло, получивший свое прозвище за сходство с усатой рыбой.
Глаза у него тоже были рыбьи.
Помнится, как-то раз в приступе красноречия Сом ему объяснял: «Слушай, все просто. Увидел ты на вечеринке симпатичную бабу. Она, конечно, пьет что-нибудь — джин-тоник там или что еще. Садись рядом и, как только она отвернется, брось ей в бокал таблетку, я скажу какую, и все, через полчаса она готова, можно брать».
Метод Сома не самый спортивный, это правда. Грациано им пользовался редко, в случае крайней необходимости. А во время соревнований это запрещено, если поймают — точно выгонят и дисквалифицируют.
Но, как говорится, в крайней беде — крайние меры.
Грациано достал из кармана портмоне.
Ну-ка, что там у нас?
И вытряхнул на ладонь три голубые таблетки.
— «Спайдермен»… — прошептал он, счастливый, как старый алхимик, наконец-то создавший философский камень.
«Спайдермен» — таблетка, выглядящая безобидно, голубенькая, с бороздкой посередине — запросто примешь ее за лекарство от головной боли или изжоги, но она не такая. Совсем не такая.
В этой шестидесятимиллиграммовой таблеточке психотропных веществ больше, чем в целой аптеке. Ее синтезировала на Гоа в девяностые годы группа калифорнийских биологов, которых выгнали из Массачусетского биологического института за нарушение научной этики совместно с шаманами с полуострова Юкатан и группой немецких психиатров-бихевиористов.
Мыши, на которых испытывали наркотик, через пятнадцать минут делали стойку, могли стоять на одной лапке и крутились, как танцоры брейка.
Таблетку назвали «Спайдермен», потому что один из эффектов — иллюзия, что ты передвигаешься по стенам, а другой — если бы тебя после приема таблетки привели в ЗАГС, поставили в бесконечную очередь и сказали: «Принеси свидетельство о рождении Карлео» (а ты даже и понятия не имеешь, кто это), ты бы это сделал — и сиял бы от счастья, как начищенный таз, а потом, через много лет, вспоминая об этом, по-прежнему считал бы это одним из самых веселых приключений в жизни.