Я заберу тебя с собой
Шрифт:
Для начала они повалили большую сосну на окраине леса. При помощи Поппи приволокли ее к дому и там при помощи электропилы, топоров и рубанков изготовили из нее длинный столб.
А потом по выходным несколько недель вокруг столба возводили катапульту. Синьор Морони постоянно злился на сыновей — они-де криворукие и все делают не так — и давал им пинка под зад, но, когда он видел, что они все делают как надо, говорил: «Молодцы, хорошо». И мимолетная улыбка, редкая, как солнце в феврале, появлялась на его лице.
А
Миммо и Пьетро были счастливы, им передалось хорошее настроение отца.
Через пару месяцев готовая катапульта возвышалась за домом. Эта странная, довольно уродливая конструкция немного напоминала римские катапульты, но не особенно. Работала она как огромный рычаг. Рычаг был прикреплен стальной петлей (ее специально заказали в кузнице) к двум стойкам в виде перевернутых букв У установленных на квадратный помост на колесах. К короткому плечу крепилось нечто вроде корзины, в которой помещались мешки с песком (целых шестьсот килограммов!). Длинное плечо заканчивалось неким подобием ложки, в которую предполагалось класть камень для метания.
Чтобы положить камень, корзину с песком поднимали наверх, а ложку опускали на землю и фиксировали при помощи веревки. Для этого синьор Морони сконструировал несколько блоков: веревки обматывались вокруг лебедки, которую вращал бедняга Поппи. А если осел упирался и начинал реветь, синьор Морони подходил к нему, гладил, говорил что-то на ушко, и осел снова шел по кругу.
По случаю завершения катапульты устроили настоящий праздник. Единственный праздник, который состоялся в Доме под фикусом.
Синьора Морони приготовила три сковороды лазаньи. Пьетро по такому случаю нарядился в новую куртку. Миммо пригласил Патти. А синьор Морони побрился.
Приехал дядя Джованни с беременной женой и детьми, приехали друзья из Чирколо, развели костер и жарили колбаски и мясо. После того как все наелись и напились, наступил торжественный момент. Дядя Джованни разбил бутылку вина о колесо катапульты, а подвыпивший синьор Морони, насвистывая марш, притащил на тракторе тележку, полную более-менее круглых валунов, которые ему удалось подобрать по дороге в Гаццину. Вчетвером подняли один камень и с трудом дотащили его до готовой к запуску катапульты.
Пьетро сильно волновался, Миммо тоже — показывать этого он не хотел, но внимательно следил за происходящим.
Все отошли подальше, и синьор Морони точным ударом топора перерубил веревку, раздался глухой хлопок, плечо катапульты освободилось, корзина с песком опустилась вниз, камень взлетел, прочертил в воздухе дугу и упал в лесу, метрах в двухстах от опушки. Раздался треск ломающихся веток, и с деревьев взлетели стаи птиц.
Все бешено зааплодировали.
Синьор Морони был наверху
— Слышал, какой грохот? Вот что я хотел услышать. Мы молодцы, Миммо. — Потом поднял Пьетро на руки и поцеловал: — Сбегай посмотри, куда он упал.
Пьетро и его двоюродные братья побежали в лес. Камень зарылся в землю рядом с большим дубом. И кругом валялись сломанные ветки.
Потом наконец настал час Поппи. Его нарядили в новую упряжь с цветными ленточками. Неаполитанский ослик. Измученный осел стал вращать лебедку. Все смеялись и говорили, что он вот-вот копыта откинет.
Но синьора Морони не волновало мнение маловерных. Он знал, что Поппи справится, ибо он отличался истинно ослиным упрямством. Когда Поппи был помоложе, на его спине привезли все камни и цемент для постройки второго этажа.
А теперь он приводил в боевую готовность катапульту — не останавливаясь, не ревя. «Он знает, что нужно сделать красиво», — растроганно подумал синьор Морони.
Он гордился своим ослом.
Когда Поппи закончил работу, синьор Морони зааплодировал, и все остальные тоже.
Запустили второй камень, и снова раздались аплодисменты, но уже не такие громкие. Потом все снова набросились на еду.
Понятное дело, катапульта, запускающая камни в лес, — не самое веселое зрелище.
Его нашел синьор Морони.
Убийца выстрелил ему в висок из ружья.
Мертвый Поппи лежал на земле.
Лежал, вытянув худые ноги, уши, хвост, у ограды, разделявшей землю Морони и Контарелло.
— Контарелло, сукин сын, я тебя убью, на этот раз я тебя точно убью! — взвыл синьор Морони, стоя на коленях перед мертвым Поппи.
Если бы его слезные мешки не были от природы суше пустыни Калахари, он бы заплакал.
Война с Контарелло длилась уже лет сто. Эта история, совершенно непонятная для всех остальных, началась из-за пары метров пастбища, которые оба соседа считали своими. В ход шли брань, угрозы, оскорбления. Никому из них не пришло в голову заглянуть в кадастровый план.
Синьор Морони топал ногами и бил кулаком по деревьям.
— Контарелло, это ты зря… Очень зря.
Потом он издал жуткий вопль, схватил Поппи за ноги и взвалил тушу на плечи. Ярость придавала ему сил. Бедняга Поппи весил примерно сто пятьдесят кило; тощий синьор Морони, весивший килограммов шестьдесят и пивший не просыхая, зашагал со своей ношей через луг, широко расставляя ноги и раскачиваясь из стороны в сторону. Лицо у него все сморщилось от натуги.
— Ну, Контарелло, сейчас ты получишь, — процедил он сквозь зубы.
Добравшись до дома, он бросил Поппи на землю. А потом прицепил к трактору веревку и взвел катапульту.