Я захватываю замок

Смит Доуди

— Ну, консервативные — это вряд ли, — засмеялся Нейл. — Даже важничающая мадам… — Он кивнул головой в сторону сестры. — Нет, пожалуй, никого из вашей семьи нельзя назвать консервативным. А вот чопорность… по-моему, она прямо витает в воздухе. Даже деревенские люди чопорны. Даже вы, Кассандра, несмотря на то, что очень занимательны и милы.

Я поинтересовалась, что он подразумевает под словом «чопорность».

Помучившись, Нейл так и не смог внятно объяснить; полагаю, имелась в виду сдержанность и «некоторая скованность».

— Ну, конечно, это

мелочи, — торопливо добавил он. — Англичане — отличные ребята.

Нейл всегда, подшучивая над Англией, старается не задеть чувств коренных жителей.

Мы снова заговорили об Америке. Он рассказал, как промчался на машине три тысячи миль из Калифорнии в Нью-Йорк. Как въехал на закате в провинциальный городишко и медленно катил через жилые кварталы: вокруг расстилались зеленые неогороженные газоны, высились раскидистые деревья, а на террасах, перед светящимися окнами, сидели люди. Как очутился на главной улице среди сверкающих витрин магазинов, под переливами неоновых вывесок на фоне темно-синего неба…

Откровенно говоря, до историй Нейла неоновые вывески не ассоциировались у меня с романтикой. Вот гостиницы (отели, как он выразился) — это действительно чудесно! Даже в небольших городках непременно есть одна, и почти в каждом номере своя ванная. А вкусно поесть можно в буфетах.

Пейзажи меняются от штата к штату. И Нейл рассказал об апельсиновых рощах Калифорнии, о кактусах в пустыне, о бескрайних просторах Техаса, о старых южных городах, где с деревьев свисает удивительный серый мох… Ужасно интересно!

Из лета он приехал в зиму, от калифорнийских цветущих апельсинов к нью-йоркским метелям. По его мнению, именно в таком путешествии по-настоящему и узнаешь дух Америки. Наверное, это правда. Его рассказы намного ярче, выразительнее и подробнее, чем фотографии или книги, которые я читала о стране.

Нейл явно до сих пор под впечатлением от той поездки. При виде мелькавших за окнами прелестных деревушек он исправно ронял: «Очень красиво», но перед глазами у него, несомненно, стояла Америка.

Я попыталась увидеть описанные пейзажи, о чем и сообщила Нейлу: если можно телепатическим путем читать чужие мысли, значит, можно подсмотреть и образы в сознании другого человека.

— Надо сосредоточиться, — сказал Коттон и взял меня под пледом за руку.

Зажмурившись, мы напрягли мозги. Думаю, увидела я собственные картинки, которые навоображала, слушая рассказ… а вот простор и свободу американских прерий ощутила. Странно, правда? Я открыла глаза — поля, кусты и небо внезапно подступили к машине вплотную, даже захотелось их оттолкнуть.

Поделилась впечатлениями с Нейлом. Его лицо вытянулось от изумления: оказывается, он чувствует эту тесноту практически постоянно с того момента, как сошел на берег Англии!

Хотя «сеанс телепатии» мы закончили, мою руку он так и не выпустил. Разумеется, это ничего не значит.

Наверное, очередная американская привычка. Приятный дружеский жест. Только по плечам отчего-то иногда пробегала непонятная волнующая дрожь.

К замку

подъехали уже в сумерках. Мы пригласили братьев зайти, но они торопились домой — из Лондона возвращалась миссис Коттон.

* * *

Пока я воодушевленно описывала Топаз пикник, приехал отец (не проронив ни слова о том, чем занимался в столице). Прибыл тем же поездом, что и миссис Коттон. И, как оказалось, пригласил ее на ужин. В следующую субботу. С Саймоном и Нейлом, разумеется.

Впервые в жизни Топаз вышла из себя.

— Мортмейн, как ты мог?! — Она просто кричала. — Чем мы их угостим? На какие деньги? У нас даже посадить людей некуда, ты же знаешь! В столовой ни одного стула!

— Накроешь в кухне, подашь яйца, ветчину… — предложил отец. — Они не обидятся. Окороками нас снабдили впрок.

Мы смотрели на него в полном отчаянии. До чего самоуверенно он держался! Спасибо, Роуз здесь не было — она бы, наверное, бросилась на него с кулаками.

И вдруг отец сник.

— Я… мне показалось, что следует… — Бравада из голоса улетучилась. — Она пригласила нас на обед в Скоутни на следующей неделе… Господи, где была моя голова… Я совсем забыл о мебели! А ты не можешь что-нибудь соорудить?

Он жалобно взглянул на Топаз. Не выношу эту унизительную покорность! Все равно, что лев, выполняющий собачью команду «служить» (хоть я и не видела дрессированных львов).

Мачеха оказалась на высоте.

— Не волнуйся, выкрутимся. Даже весело… Настоящее препятствие! — Она попыталась добавить своему контральто самые успокаивающие нотки, но голос слегка дрогнул.

Так бы ее и расцеловала!

— Давай осмотрим столовую, — шепнула Топаз, пока отец ужинал.

Вооружившись свечами, мы отправились в темный зал. Не знаю, что она надеялась увидеть, — ничего, кроме пустого пространства, там не было. Даже ковер ушел с молотка, вслед за мебелью.

Мы заглянули в гостиную.

— Обед на крышке рояля… по-моему, оригинально, — задумчиво проговорила мачеха.

— А еду отец будет нарезать на клавишах?

— Может, сядем на полу? На подушках! Стульев-то не хватает.

— Подушек тоже не хватает. Чего у нас действительно в избытке, так это пола.

Мы засмеялись и хохотали до тех пор, пока воск не потек на пальцы.

На душе стало легче.

* * *

В конце концов, по просьбе Топаз Стивен сколотил простенькие козлы; на них положили снятую с петель дверь курятника. Импровизированный стол мы придвинули к подоконнику, чем сэкономили на трех стульях. Серые парчовые шторы из холла превратились в роскошную скатерть, только шов немного бросался в глаза и ногам лишняя длина мешала. Серебро, хороший фарфор и хрусталь из нашего дома давным-давно исчезли; сервиз с фужерами нам одолжил викарий. Даже серебряный подсвечник дал! Разумеется, мы пригласили на обед и его.