Я жива (Воспоминания о плене)
Шрифт:
Спустя три дня после трагедии в кинотеатре «Рекс» его светлость имам Хомейни (да будет мир с ним!) объявил: «Эта трагедия – творение рук шаха для того, чтобы сбить с толку и запутать людей внутри страны и за ее пределами. И то, что пожар распространили полосой по всему кинотеатру, а после двери оказались заперты жандармами, – дело рук людей, владеющих ситуацией. Кто, кроме шаха, который периодически осуществляет акты зверского геноцида мирных жителей, творит подобный произвол?»
Ночью свет в домах и на улицах не гас, и все были в ожидании. Родственники погибших каждый день приходили к кинотеатру «Рекс». Они часами сидели на месте убийства их родных, читали траурные поминальные стихи – роузе, самоистяза-ли себя и требовали наказать виновника гибели их близких. Мечети Абадана ни минуты не пустовали, а стены города были увешаны листовками скорби и чествования памяти жертв трагедии в кинотетаре «Рекс».
Осень 1978 года в рабоче-нефтяном городе Абадан, которая началась школой, учебниками, учителями и уроками, сопровождалась революционными лозунгами людей, не желавших находиться под гнетом и деспотией. После смерти трехсот семидесяти семи ни в чем неповинных жертв город как будто очнулся от летаргического сна. Но цена, которую мы заплатили за свое пробуждение, была чудовищно высокой! Мы пробудились так болезненно и тяжело, что никакая сила более не могла усыпить нас снова или застлать наши глаза пеленой. Каждый вечер мы вместе с родственниками
38
Хусейние – место для проведения траурных мероприятий (прим, перев).
Дом бабушки был известен как хусейние имени Сейеда аш-Шохада (т. е. Предводителя мучеников, имама Хусейна). Она рассказывала: «Первый кирпич этого дома был сделан из земли, привезенной из Кербелы». Когда дедушка поехал в Кербелу для совершения паломничества, он привез оттуда для отца в качестве сувенира кольцо Шараф-аш-Шамс [39] , а для себя – пригоршню земли из Кербелы. Он построил на пятидесятиметровом клочке земли дом с тремя небольшими комнатами. А над входной дверью он повесил табличку с надписью: «Это благо дано мне милостью моего Создателя». В этом доме ежегодно проводились поминальные траурные мероприятия и собрания с чтением повествований о страданиях имама Хусейна и его близких соратников в течение десяти дней Ашуры. На мероприятиях присутствовала колыбель Али Асгара [40] (да будет мир с ним!). Варили три больших котла халима. Всё это сопровождалось трогательным и трепетным оплакиванием и самоистязанием. Хусейние бабушки стала местом профессиональных плакальщиков и синезанов, бьющих себя в грудь (что символизирует готовность отдать жизнь за ислам). Кубок Предводителя всех мучеников, в свою очередь, не допускал, чтобы кто-либо прошел по той улочке жаждущим, и был готов напоить прохладной водой каждого. Добронравие и приветливость бабушкиных домочадцев превратили ее дом в траурный шатер имама Хусейна и его семейства.
39
Шараф-аш-Шамс – название камня в кольцах, продающихся в священных для мусульман городах Кербеле и Наджафе (прим. перев.).
40
Али Асгар – новорожденный сын имама Хусейна, убитый вражеской стрелой во время трагических событий при Кербеле (прим. ред.).
Понемногу в воздухе начинал витать дух священного месяца мохаррам [41] , имама Хусейна (да будет мир с ним!) и Кербелы. Мохаррам стал хорошим поводом соединить нашу боль с болью Кербелы и облачиться в одежды религии и революции. Бабушка готовилась к траурным вечерам памяти Сейеда аш-Шохада с полной уверенностью в том, что эти поминальные мероприятия после декады Ашуры устранят все существующие проблемы. Она говорила: «Ваша проблема в том, что ваша вера слаба и вы пытаетесь решить все проблемы сами». Она искренне говорила эти слова и проводила поминальные траурные вечера так задушевно, что каждый прохожий невольно останавливался у двери ее дома. В тот год мероприятия, проведенные бабушкой в декаду Ашуры, стали абсолютно эпическими, носящими в то же время политический окрас. Большинство тех, кто восходил на мин-бар, были молодыми людьми, которые говорили о миссии и значении пролитой крови имама Хусейна (да будет мир с ним!) и современных днях.
41
Мохаррам – первый месяц исламского лунного календаря, в шиитской традиции посвященный памяти имама Хусейна (прим. ред.).
Поистине, траурные проповеди, которые бабушка организовывала у себя дома, придали ее душе зеркальность и сияние. События, произошедшие после декады Ашуры, в определенной степени решили имевшиеся проблемы и облегчили пути. Бабушка вместе с нами участвовала в демонстрациях, манифестациях и парадах. Тех, кто не приходил на демонстрации и препятствовал участию в них других, люди называли прихвостнями САВАК. Несмотря на то, что центром провинции Хузестан являлся город Ахваз, центральное ведомство государственной безопасности шахского режима располагалось именно в Абадане ввиду наличия в нем нефтеперерабатывающего завода и большого экономического значения этого города. Митинг привел к тому, что САВАК вместе с его пособниками и приспешниками оказался в изоляции. Происходившие политические события, бесконечные ротации на посту премьер-министра и бегство шаха с его супругой Фарах сулили конец деспотичного шахского режима и приход имама. Многие, однако, думали, что история повторится, и шах вернется, как это было двадцать восьмого мордада 1332 года (19 августа 1953), и его примут со всеми почестями. Он бежал, но военные жандармы все еще стояли у его монумента с оружием в руках. Во многих городах страны успели демонтировать памятники шаху, однако в Абадане его памятник охранялся посредством оружия. Одним зимним вечером Салман и Мохаммад прибежали домой, суетливо завели машину Рахима и торопливо поехали на ней на площадь, где был установлен монумент шаху. С каждой минутой количество демонстрантов становилось все больше и больше, и наконец, каменная статуя шаха была разрушена и осыпалась после предпринятой демонстрантами атаки, сопровождавшейся яростными криками.
Однажды вечером, когда на безмятежном небе виднелась полная луна, и все взоры были обращены вверх к ночному светилу, из уст в уста кочевали разговоры о том, что на луне запечатлен лик Имама Хомейни. Мы быстро позвонили Кариму, который был студентом факультета инженерной механики Политехнического университета Тегерана и всегда отправлял нам свежие и первоклассные новости почтой или через Рахима, и спросили его о луне и образе Имама на ней. Он ответил: «Луна одна и та же что в Тегеране, что в Абадане. Да, мы видим здесь лицо Имама на луне. И даже те, кто находится в Америке, тоже видят лик имама на небесном светиле». В домах не осталось ни души. Мы все часами не сводили глаз с луны. И то, что мы видели, было верно. Образ Имама, бережно хранившийся в наших сердцах, теперь мы видели запечатленным на небесном светиле. С какого места и под каким бы ракурсом мы ни смотрели на луну, образ имама неизменно виднелся на ее диске. Каждый шел в переговорный пункт, звонил своим родственникам в других городах или странах и получал подтверждение гипотезы об образе Имама и луне. Чем дольше мы смотрели на полную луну, тем большую уверенность получали. В ту ночь для того, чтобы ни на мгновение не упустить лик Имама, я не сомкнула
42
Аятолла Хадж Шейх Голамхусейн Джами – богослов, который сыграл большую роль в деле разъяснения и пропаганды идей имама Хомейни (да будет над ним милость Аллаха!) в 1960-70-е годы в Абадане и Хузестане. Особенно в последние годы правления режима Пехлеви он являлся центровой осью организации революционных сил и на этом пути перенес множество страданий и боли. После победы Исламской революции он был назначен Имамом на пост предстоятеля пятничной молитвы города Абадан. В годы Священной обороны (восьмилетней войны, навязанной Ираком), особенно в период блокады Абадана, аятолла Джами благодаря своему присутствию среди борцов, а также проведению пятничной молитвы сыграл решающую роль в оказании жителями Абадана сопротивления атакам сил баасовского режима Ирака и прорыве блокады этого города. В послевоенные годы он опять же остался с народом, чтобы быть утешением для людей и оказывать им помощь в деле восстановления разрушенной инфраструктуры города. Аятолла Джами, который являл собой символ набожности, благочестия и нравственности, вел простой и скромный образ жизни, был до конца верен народу, не привязываясь душой к материальным ценностям. В 2009 г. он оставил сей бренный мир, чтобы в высшем Божественном мире воссоединиться с павшими героями и праведниками. Да будет память о нем жить вечно! (прим. авт.).
Рахман, находившийся во время революционного движения в Мешхеде для отбывания военной службы, с целью уклониться от несения этой службы каждый день стряпал ложное свидетельство о смерти кого-нибудь из членов семьи и отдавал его командиру боевой части; каждый день он придумывал новые истории – о смерти отца, матери, об автомобильной аварии, в которой якобы погиб брат, и т. д. После событий в кинотеатре «Рекс» он направил своему командиру письмо, в котором снова отпрашивался в отпуск, и причиной на этот раз назвал гибель всех своих близких во время трагедии. Командир, которого Рахман и ранее извещал о мнимой смерти членов своей семьи, не согласился отпустить его и сказал: «Ты же еще задолго до пожара в кинотеатре “Рекс” отправил всю свою родню на тот свет и потратил все свои отпуска! Откуда у тебя опять появились родственники?» Получив отказ, Рахман вынужден был самовольно покинуть свою войсковую часть и бежать, после чего он больше не вернулся в Мешхед. Но к этому времени он успел хорошо овладеть всеми видами оружия.
Иногда братья брали меня с собой, а иногда поручали мне миссию подготовки той или иной операции, прикрытия и переписки. Каждый день они нападали на какой-нибудь объект: на магазины алкогольной продукции, тюрьмы, были освобождены даже неполитические заключенные, содержавшиеся в тюрьме на улице Тринадцать. Революционные силы каждый день захватывали какое-нибудь новое здание. Полиция более не контролировала ситуацию в городе.
В канун декады Ашуры бабушка предвестила крах шахского режима, сказав: «Шаху пришел конец!» И эта фраза вызвала серьезные разногласия между ней и дедушкой. На закате жизни эти старики вовлеклись в политику и стали противостоять друг другу во взглядах и убеждениях. Дедушка, который был сторонником шаха, говорил: «Что ты имеешь против шаха? Что плохого он тебе сделал?» Однако бабушка до мозга костей пропиталась революционным духом. Она постоянно готовила шербет и раздавала розовую воду. После победы Исламской революции жители Абадана хлынули на улицы и, несмотря на исламский характер революции, играли на волынках и танцевали.
В силу того, что Абадан ранее имел опыт движения по национализации нефтяной промышленности, он стал политическим плацдармом для многих революционных и антиреволюционных групп. Если в Тегеране формировалась какая-нибудь группа из трех человек, два ее члена обязательно обосновывались в Абадане и брали в руки плакаты. Каждая из них, начиная от «Партии масс», «Организации моджахедов иранского народа», «Движения борющегося народа», «Коммунистов», «Организации партизан-фидаинов иранского народа» и заканчивая «Борцами арабского народа», «Мусульманской уммой» и «Организацией моджахедов Исламской революции», имела право голоса и трибуну для отстаивания своих убеждений и оправдания своих действий.
Для того чтобы положить конец имеющимся между ними раздорам, Имам предложил всеобщее голосование. Первый референдум был проведен весной 1979 года, и в ходе него девяносто восемь процентов населения отдали свои голоса за исламскую республику. Имам неизменно акцентировал внимание на единстве, за которое проголосовали люди, однако каждый день возникали новые группы и партии, и в результате каждый дом, улица, школа, базар и университет оказались вовлеченными в политические и идеологические споры и баталии. Социальные споры проникли даже внутрь семей и спровоцировали разногласия между мужьями и женами, сестрами и братьями, отцами и матерями. Горячая печать политики была наложена на лоб всего иранского народа.