Я живу в октябре
Шрифт:
– Стыдно! – воскликнул он фальцетом. Отражение в зеркале вытаращило глаза. – Как не стыдно, товарищ Гарик!
К нему вновь вернулось душевное равновесие.
– Не пазволим никаму пазорить высокое звание савецкого дозорного! – патетически заявил он и поднял указательный палец ввысь. – Ни-ка-му!
***
В кабинете царил восхитительный бодрящий аромат. На тумбочке, застеленной белой скатёркой (откуда у нас вообще скатёрка?) дымились чашки с растворимым кофе, стояла сахарница,
– Анька! Ты супер! – восхитился Гарик.
– Уже Анна Сергеевна, – строго заявила она. – Мы на службе.
– Да-да, – вяло согласился он, подсаживаясь к тумбочке.
Есть у Аньки пунктик – на работе исключительно строгие формальные отношения. Откуда у неё это? От папы-военного? Но вряд ли дисциплина по наследству дочери передаётся. Что-то здесь другое. Он отхлебнул кофе, поморщился и насыпал в чашку сахара. Пока размешивал сахар – схватился за бутерброд. Жизнь входила в знакомое, приятное русло.
– Готов выслушать любой приказ, – уверенно заявил он.
Анна Сергеевна взглянула с холодком и чуть пригубила кофе.
– Ты знаешь, кто такие «куколки»?
Гарик кивнул, не переставая жевать. Откуда она берёт московскую колбасу? Последний раз он видел её у кавказцев в кооперативном магазине на Колхозном рынке. Вкуснотень.
– Напомню, – нахмурилась Анька. – «Куколки» — это будущие хомо новусы. То есть одни из нас, в перспективе. Мешать их превращению – тяжкое преступление.
Гарик насторожился.
– Как это? – спросил он, торопливо проглотив кусок бутерброда. – Это же невозможно?
– Возможно, – весомо возразила Анька и торопливо добавила. – Я сама не верила, но в приказе… Там пишут, что случаи бывали. Представляешь, Гарик, какая это подлость? Это как желать кому-то не родиться! Заставить пойти на аборт!
Она опомнилась и вновь превратилась в Анну Сергеевну.
– Приказ пришёл из оперативного штаба почтовиками. Сегодня в пять тридцать утра.
Гарик представил, как заученные слова приказа эстафетой передаются по Дозору – от месяца к месяцу, от сотрудника к сотруднику. Не каждая организация может похвастаться такой сетью агентов во времени. Разве что Паутина – вечные конкуренты, загадочные масоны. Есть ещё Гадатели, но это откровенное фуфло, мистики. Хотя где-нибудь при царе Горохе их побольше, менталитет всё-таки другой. Не то, что по двадцатому веку. Тут Дозор раскинулся широко – бывшие работники милиции, спецслужб, полицейские в капстранах охотно шли работать. Это привычно, знакомо. Служить и защищать. Любить и оберегать.
– Погоди-ка, – прервал он Аньку. – Почтовиками?
Анька недовольно поджала губа.
– Виноват,
Про этих бессеребрянников он совсем забыл. Вот уж у кого сеть, так сеть.
– Да, дозорный, приказ мне передал почтовик, – отчеканила Анька. – В 1838 году у нас нет прямого канала.
– Из России?
– Московский дивизион Отдельного корпуса жандармов.
– Ничего себе! Это что же, от Ермолай Ермолаевича?
Анна Сергеевна склонила голову. Опять, наверное, недовольна, но Гарику было не до неё. Сам Ермолай Ермолаевич! Шеф! Древнейшее отделение российского Дозора. Девятнадцатый век! Экая бездна времени. Сколько же приказ-то шёл? Сколько рук! Гарик начал было считать месяцы, но Анька быстро пресекла лишние мысли.
– Дозорный!
– Слушаю!
– Соберись, Игорь! Это ответственное задание.
– Я уже понял, что ответственное, практически партийное, – произнёс он. – Так что надо сделать?
– Хочу, отметить, дозорный, что я тоже была удивлена, – смягчилась Анька.
Она выложила на скатерть обычный листок в клеточку, выдранный из школьной тетрадки. Клеточки были испещрены мелкими аккуратными буквами. Анька, заглядывая в шпаргалку, стала объяснять задачу. Но чем больше она говорила, тем загадочнее становилась история.
Итак, Ермолай Ермолаевич требовал найти отрока Серёжу Егорова, тринадцати лет отроду и защитить его от нападения в момент преображения. В сообщении проскакивали непонятные слова.
– Ясырь это кто?
– Так называли хомо новусов в ту эпоху.
– А идолатр?
– Это не поняла, – честно призналась она. – В словаре переводится как идолопоклонник. Кто-то из врагов Дозора.
– Их много, – задумчиво сказал Гарик. – Но если идолы… мистики… То либо масоны, либо паутинщики.
– А что это за мальчик-то? Ты знаешь, сколько в Казани Егоровых?
– Не так уж и много, – заметила Анька. – Тебя твои милицейские товарищи ещё узнают? Наведи справки.
– А что из будущего? Подтвердили приказ?
– Пока нет, – покачала головой Анька. – Приказ Шефа пришёл из первых рук. Дальше я его ещё не пересылала.
– Так что мы суетимся? Нужно собрать информацию. В будущем с этим попроще, наверняка есть данные по нашему периоду. В следующий цикл получим информацию и займёмся.
– У мальчика Серёжи может и не быть следующего цикла.
– Он же ещё не в петле? Почему?
– Ты плохо слушал, – укоризненно сказала Аня.
– Погоди…
До Игоря вдруг дошло. Нападение в момент «преображения». То есть в тот мистический момент, когда человек засыпает человеком, а просыпается хомо новусом.