Я знаю, что вы сделали прошлым летом
Шрифт:
Однако в тот раз проблема так и не материализовалась. Тем длинным летним вечером она лежала без сна, считая минуты, ожидая возвращения Джулии и ее друзей, с самого утра отправившихся в горы на пикник. Она уже точно знала, что чем вечером должно случиться что-то ужасное. И потом, когда Джулия вскоре благополучно, еще до полуночи возвратилась домой, она почувствовала себя законченной дурой. Вскоре после того вечера в отношениях Джулии и Рея произошел разрыв, и Рей уехал куда-то на Западное Побережье.
С тех самых пор ее не оставляло ощущение, что
— Она взрослеет, — сказала сама себе миссис Джеймс. — Так что все в порядке. Просто из маленькой и легкомысленной девочки она превратилась в серьезную и рассудительную молодую женщину.
Хотя нельзя сказать, чтобы она сама была очень рада такой перемене в дочери. Ведь она так привыкла к своей прежней жизнерадостной хохотушке Джулии. Так ведь, напоминала она себе, все матери обычно с большой неохотой примиряются с мыслью о том, что дети взрослеют.
Но это месяц в этом смысле выдался поистине особенным. Нарастающее беспокойство. Нервозность, причин которой она так и не смогла объяснить.
Что-то не так, думала она.
Все чаще и чаще в те дни, когда ей приходилось выходить на замены и оставаться затем после уроков, чтобы сделать пометки к возвращению постоянного учителя, она звонила домой, чтобы убедиться в том, что Джулия благополучно пришла домой из школы. Она перестала уходить из дома по вечерам, прекратив встречи и посиделки за игрой в карты со старыми подругами. Ее не покидало ощущение, что она должна быть дома.
«На всякий случай», — с усмешкой говорила она сама себе, при этом сама не зная, на какой именно случай.
Но сегодня все было иначе. Сегодня у нее была причина. Целый день у нее не шла из головы картина того, как Джулия стоит перед ней накануне на кухне, глядя на нее с мольбой во взгляде. О чем была та мольба? Что она хотела сказать? Что ее тревожит?
«Мам, — сказала она тогда. — Мам я тебя очень-очень люблю».
Как много долгих лет прошло с тех пор, когда она в последний раз бросалась к ней с такими признаниями? Она слово молила о чем-то, взывала о помощи.
«Мам, — могла сказать она, — ты мне очень нужна!» Она не произнесла этих слов, но это ясно слышалось в ее голосе.
Что-то не так, думала миссис Джеймс, тупо глядя на нетронутую чашку кофе на столе перед ней. Если бы я только знала, в чем дело, я могла бы предотвратить это, но я ничего не знаю. И даже не могу себе вообразить.
Джулия поднялась к себе в комнату, чтобы принарядиться для свидания с Бадом. У нее играл магнитофон, и музыка была слышна в гостиной, смешиваясь с ароматами и звуками весны.
За окном стоял чудный весенний вечер, и миссис Джеймс с пугающей уверенностью осознавала, что именно в этот вечер с кем-то должно случиться нечто ужасное.
Мистер Риверс сидел за столом, покачиваясь на стуле,
— А картошки там больше нет? — спросил он.
— Конечно, осталось. Чего-чего, а уж картошки у нас всегда хватает. — Его жена вытерла лоб тыльной стороной ладони и открыла духовку, чтобы вытащить миску. — Эльза, а тебе хватит. Папе нужно много есть, а вот тебе передать вовсе незачем.
— А ты что, хочешь сделать из меня вторую Хелен, да? — раздраженно огрызнулась Эльза. — Спешу тебя разочаровать. Я не собираюсь морить себя голодом, как она, в надежде, что какая-нибудь телекомпания предложит мне контракт.
— У Хелен есть сила воли, — сказал мистер Риверс, щедро поливая картошку подливкой от жаркого. — И во многом благодаря этому она добилась, чего хотела.
— Нисколько не заботясь при этом о тех, через кого ей пришлось переступить.
Миссис Риверс отвернулась от плиты. Это была худая женщина с изможденным лицом. Она никогда не была красавицей, и даже в далекой юности ее можно было назвать лишь симпатичной. С тех пор рождавшиеся один за другим дети, работа по дому, слабое здоровье и тяжкий груз финансовых проблем, свалившихся на нее, придавали ее лицу хронически усталое выражение. Фиалковые глаза, сделавшие неотразимой внешность ее второй дочери, смотрелись очень неуместно на ее изможденном лице.
— Эльза, я не хочу слышать от тебя такие вещи, — строго сказала она. — Можно подумать, что ты злишься на сестру из-за того, что у той все хорошо.
— А я не считаю, что она того заслуживает, — в сердцах выпалила Эльза. — Это не справедливо, что все достается ей одной — и внешность, и хорошая работа, и деньги. Интересно знать, что она сделала для того, чтобы заработать все это? Хелен никогда ни о ком не заботилась, думала только о себе.
— Но она помогает нам, — напомнил ей отец. — Присылает чек с каждой зарплаты.
— Присылает, но гораздо меньше, чем могла бы. Для нее это жалкие гроши, и это не мешает ей жить в свое удовольствие. Она эгоистка, папа, и ты это прекрасно знаешь, но не хочешь признавать. Хелен всегда была твоей любимицей.
— У папы нет любимчиков среди детей, — строго сказала миссис Риверс, — как, впрочем, и у меня. Мы всех вас любим одинаково, и всегда искренне радуемся успехам каждого из вас. Ничего, Эльза, будет и на твоей улице праздник. И тебе тоже встретится хороший молодой человек.
— Такой, как Барри Кокс?
— Может быть. Кто знает, как жизнь повернется…
— Я знаю, — с горечью заявила Эльза. — У меня никогда не будет такого красивого и богатого жениха. Скорее всего, это будет какое-нибудь полное ничтожество, и я выйду за него замуж, потому что больше выходить мне будет не за кого. И мы будем жить вот в таком же доме, и у нас будет миллион детей, точно так же, как у вас. И жрать изо дня в день мы будем одну картошку.
— Кстати, о детях, — отрывисто сказал отец, — иди, присмотри за ними, ладно? Судя по воплям, они скоро разнесут всю гостиную.