Я. Философия и психология свободы
Шрифт:
Соответственно мы поменяем принятую со времен Фрейда терминологию на противоположную. Бессознательное или панпсихическое Сознание это и есть Я, единственное для всех самосознаний, каждое из которых есть Оно. Ведь знать себя (а без этого невозможен человек) – значит знать себя как постороннего, как одного из многих. В конце концов, самосознание потому и есть само-сознание, что оно сознает каждый свой акт. Если человек не слышал собственных мыслей, откуда ему известно, что он вообще мыслил? Если бы человек не слышал собственных мыслей, то ему неоткуда было бы взять саму идею молитвы, ведь молитва – это обращение к кому-то внутри самого себя, к истинному Я. В этом смысл заявления Юнга: «И филогенетически, и онтогенетически сознание вторично. Мы должны, наконец, принять эту очевидность». Очевидность заключается в том, что
По признанию Э. Толле, его первая (осознанная) встреча с этим Я, которая и толкнула его на писательскую стезю, произошла так: «Однажды ранним утром я проснулся с чувством жуткого, абсолютного страха…всё казалось каким-то чуждым, враждебным, и настолько лишенным смысла, что пробуждало во мне глубокое отвращение к миру. И самым отвратительным из всего этого был факт моего собственного существования. Какой был смысл продолжать жить с грузом такого страдания? Я чувствовал, что глубокое, страстное желание избавиться от жизни, стремление к небытию, теперь становится гораздо сильнее инстинктивного желания жить. «Я больше не в силах жить сам с собой», – эта мысль настойчиво повторялась в моем рассудке. И вдруг совершенно внезапно я сообразил, насколько необычной и оригинальной была эта мысль. «Я один или нас двое? Если я не в силах жить сам с собой, то тогда нас должно быть двое: “Я” и тот самый “сам”, с которым я не могу больше жить. А что, если только один из нас настоящий?»
Так кто есть настоящий – Сознание-Я или самосознание-Оно? Все зависит от того, как интерпретировать «настоящее». Каждый из нас, как носитель индивидуального самосознания, несомненно, есть настоящий. Но самосознание возникает лишь с первым вздохом младенца, в миг его рождения как акт рефлексии Сознания, в котором Я узнает себя как очередное, одно из миллиардов Оно. В эмбрионе нет души, есть лишь Сознание, которое еще не знает себя. Но вот младенец явил себя миру, закричал и сам себя услышал. С этого момента он всегда будет слышать себя, осознавать себя как нечто совершенно индивидуальное до самой смерти… своего самосознания. Некогда над храмом Изиды в Саисе было написано: «Никому из смертных не поднять мое покрывало». В этой фразе нет ничего эзотерического, если правильно понять ее. Изида – это Сознание. Покрывало – самосознание, а смертный – носитель индивидуального самосознания. Завеса души стоит между Я и Оно.
Поскольку все мы «подключены» к единому Сознанию – Я, то наши дикие предки, как и мы, имели доступ к любым интуитивным знаниям (в частности, некоторые из них могли бы быть отличными игроками в гольф или футбол). Сама наша способность к познанию совершенно независимого от нас физического мира выглядит невероятной. Какое отношение имеет язык, посредством которого наш мозг воспринимает этот мир, к материи? Об этом твердили еще античные скептики: «не знаем и не узнаем» (лат. ignoramus et ignorabimus). Между словом (именем) и предметом (денотатом) находится непроницаемая психофизическая стена. Именно поэтому, говорит Кант, всякая вещь есть вещь-в-себе. Наше познание вещи есть вымысел ума. Но познание оказывается возможным. Потому что мир (Логос) и есть вымысел Я (Софии-Брахмана, т.е. Вселенского Разума)!
Этот вывод прямо апеллирует к тому, что в философии принято называть Панпсихизмом (от греч. – все, – душа). В современной космологии панпсихизм выражается через Антропный принцип. Дело в том, что все фундаментальные физические константы, взятые по совокупности, имеют очень узкий интервал допустимых значений, при которых Вселенная в том виде, в котором она перед нами предстает и обеспечивает условия для зарождения жизни, могла возникнуть и стабильно развиваться. Первым эту мысль озвучил американский астрофизик Р. Дик, а окончательно сформулировал космолог Б. Картер, усмотрев в антропном принципе расширение принципа Коперника. Согласно Картеру мы имеем два формально раздельных космологических вселенских антропных принципа – слабый и сильный, которые, в сущности, отличаются друг от друга только тем, что слабый ссылается на множественность миров (как, например, в инфляционной модели А. Гута, где множество вселенных вызревает будто гроздь винограда), а сильный предполагает Вселенную единой и неделимой.
Слабый антропный принцип: во Вселенной
Сильный антропный принцип: Вселенная должна иметь свойства, позволяющие развиться разумной жизни.
Эти хорошо откорректированные научные формулировки, конечно же, содержат в себе «секрет полишинеля», ибо всякий ум тут же усматривает спрятавшийся за этой антропной завесой, как за покрывалом Изиды, Божественный Разум.
Историю возникновения религии, мистицизма и эзотерики можно описать так. Для начала представим себе хорошо знакомую каждому из нас ситуацию. Человек потерял в своем доме какую-то вещь. Если бы она была ему жизненно необходима, он бы умер без нее. Но прожить без этой вещи можно. Уже смирившись с потерей, этот человек однажды обнаруживает давно утраченную им вещь. Конечно же, он испытывает радость, степень которой пропорциональна тому, насколько это вещь ему нужна. А теперь усложним ситуацию и представим, что человек забыл, в чем предназначение этой вещи. Эта вещь будит в нем какие-то смутные воспоминания, он понимает, что как-то связан с ней, что она ему нужна, но ее функциональное назначение он уже не помнит. Тогда этот человек кладет вещь на полку и начинает просто любоваться ею, надеясь, что когда-нибудь он вспомнит, зачем она ему была так необходима. Возможно, что при этом он начинает использовать ее не по назначению (гвозди ведь можно забивать и алмазом, если не знать, что из него делают ювелирные безделушки, на которые можно купить фабрику молотков).
Нейробиолог Э. Ньюберг и психиатр Ю. Д’Аквили в книге «Почему Бог не хочет уйти?» утверждают: «Бог никогда не исчезнет в человеческом сознании (т.е. самосознании), потому что религиозный импульс укоренен в биологии мозга». Томографические исследования позволили им установить следующее: «Наблюдая за медитирующими людьми, вы видите, что они действительно отключаются от окружающего мира. Постепенно они перестают реагировать на зрительные образы и звуки. Скорее всего, это происходит потому, что теменная доля мозга перестает получать информацию извне. Эти области мозга перестают функционировать в нормальном режиме, и человек теряет осознание разницы между собой и окружающим миром. А по мере исчезновения ощущения времени и пространства у медитирующего появляется чувство безграничности и беспредельности». И далее Ньюберг говорит: «Мы вовсе не утверждаем, что мозг создает Бога, - мы отмечаем, что наш мозг естественным путем создает механизмы, которые делают возможным религиозный опыт».
Биолог Р. Докинз считает такой аргумент недостаточным и замечает по этому поводу: «Если даже нейробиологи обнаружат в мозгу «божий участок», мы, эволюционисты, по-прежнему будем стремиться понять, почему он был отобран естественным отбором. Почему наши предки, имеющие генетическую предрасположенность к появлению «божьего участка», выживали успешнее и имели больше потомков, чем те, у кого такая предрасположенность отсутствовала? Не думаю, что религия возникла среди наших предков как успокаивающее средство. Слишком мелкой представляется эта причина, хотя не исключено, что снятие стресса играло некоторую вторичную роль. Но полное объяснение такого крупного феномена, как религия, по плечу лишь крупной теории».
Признавая религиозное чувство бесполезным или даже вредным с точки зрения индивидуального и видового выживания, Докинз относит религию к побочным эффектам, ссылаясь на такое явление, как полет мотыльков к огню. Это самоубийственное поведение объясняется эволюционно выработанной способностью насекомых ориентироваться по свету звезд и луны, полезность которого становится вредной лишь по ошибке. И далее он пытается объяснить возникновение религии с помощью «мемов» - культурных единиц общества, подобных его биологоческим единицам «генам», говоря в заключение: «На ранних стадиях эволюции религии, до ее формальной организации, простые мемы выживают благодаря их универсальной привлекательности для человеческой психики. На данном этапе меметическая теория религии и теория религии как побочного продукта работают параллельно. Для более поздних стадий, на которых появляется формальная организация и тщательно разработанные, специфичные для каждой религии особенности, можно с успехом использовать теорию мемплексов — групп совместимых мемов».