Я. Истории из моей жизни

Хепберн Кэтрин

Она не укладывала волосы. Она как бы расчесывала их, делала пушистыми. Была похожа на Спенса. И оба были похожи на печеный картофель: основательные, безо всяких выкрутасов, жесткие в известном смысле. И все время без устали говорят и шутят, точно клоуны — высший класс. В этом была ее жизнь. А как она умела делать это — подсказывала сама ее природа. Ей понадобилась минута, чтобы дойти до маленькой комнатки, до вестибюля. Никакого напряжения. Никакой спешки — такова Метода, — никакого зажима. Оба были от природы способны показать вам, рассказать вам, расчувствовать, пленить вас, заставить вас смотреть. Такова была настоящая жизнь.

С утра до вечера — понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье, — за ними было не угнаться. Именно эта гонка сжигала их.

О чем она рассказывала нам? Не помню. Ах да — о Джулии Хейдон, исполнявшей роль дочери в спектакле. Когда актеры вышли на поклоны, Джулия повернулась к зрителям спиной и поклонилась Лоретте (я нисколько не виню Джулию). Иному это польстило бы. Но Лоретта воспринимала это как пижонство:

— Не делай этого, моя дорогая, — я дам тебе пинка. Собью тебя с ног.

Вернемся, однако, к теме рассказа. Джулии Хейдон мучительно трудно давалась ее роль. Несколько месяцев спустя я опять увидела этот спектакль в Нью-Йорке. Джулия смотрелась уже значительно лучше. Я сказала об этом Лоретте. «Да, — согласилась она. — Кроме того, она играет себе в удовольствие. Это очень важно».

И добавила: «Помню, как я во второй раз играла в пьесе «О, душа моя, Пег!» После пятилетнего перерыва. Премьера была в Филадельфии, и критики писали, как великолепно я сыграла, как здорово вжилась в роль. Писали и писали. Возвращаясь в Нью-Йорк на премьеру в тамошнем театре, я сказала своему мужу, Хартли Мэннерсу: «Разве это не здорово, что они думают: я такая хорошая?» Он улыбнулся и сказал: «Конечно. Но мне больше нравится, как ты это делала. Ты играла себе в удовольствие».

Лоретта заметила, что ужасно разозлилась на него. Перестала с ним разговаривать. Потом поразмыслила и поняла, насколько изящной, насколько глубокой была его мысль. И возвела ее в свой принцип. Если публике известно, сколько труда и усилий стоит вам игра, ей становится скучно. Это, как ни странно, справедливо, независимо от характера пьесы — будь она смешная или серьезная.

Как бы там ни было, я прочла «Метеор» в состоянии необыкновенного волнения. На следующий день я снова пришла на читку. Режиссер Фил Меллер. Супруги Лант. Терри и Лоуренс. И Черил Кроуфорд. И разумеется, Сэм Берман.

Я выполнила свою программу-минимум — получила работу.

Потом произошло как раз то, что характерно для театра. Мне позвонили. Шуберты. Не приду ли я почитать за главную героиню пьесы «Смерть, берущая отпуск»? В роли главного героя — Филип Меривейл.

В общем, да… Я бы пришла… Когда начинается читка? Сейчас. «О Боже, — подумала я. — А как же «Метеор»? Что ж, попробуй… Выберешь лучшее».

Они прислали мне рукопись.

Я прочла ее и была сражена. Роль показалась мне поистине чудесной. Очень романтичная… Молодая девушка, уходящая в смерть. И главная роль… И Филип Меривейл и Джеймс Дейл. Лоуренс Мартсон постановщик. Я прочла за главную героиню и получила эту роль.

После этого я решила, что обязана сообщить администрации «Гилда», что у меня есть более выгодное предложение. Я сделала это. Мне было немного неловко перед четой Лант, перед «Гилд». Но Грация в «Смерти, берущей отпуск» казалась мне просто великолепным предложением, и я не в силах была устоять перед таким соблазном.

Начались

репетиции. Вначале были — скажем так — проблемы. Пришлось даже плакать. Я убегала в туалет театра, закрывалась там и ревела вволю… Но слезы еще никогда не помогали в деле. Супруги Меривейл — Вива и Филип — всячески ободряли меня, Джеймс Дейл тоже. Они уверяли, что роль мне вполне удается. Мы отправились в Вашингтон, в Национальный театр. Премьера. После нее один положительный отзыв: «Новая Мод Адамс» и один укол: «Еще одна девушка, мятущаяся по свету, подобно голове смерти, с металлическим голосом».

Потом была премьера в Филадельфии. И опять — раз похвалили, раз укололи. Я даже не подозревала, насколько мое положение было шатким.

В среду вечером, за полчаса до начала спектакля, ко мне зашел постановщик и сообщил:

— Мы выводим вас из состава.

— Что? — спросила я, еще не понимая смысла того, что он произнес.

— Мистер Шуберт выводит вас из состава.

— О да, понимаю… — промямлила я, стараясь сдержаться. — В таком случае передайте мистеру Шуберту, что у меня нет намерения выходить из состава. Так что если он хочет уволить меня, пусть берет и увольняет. Но сейчас будьте добры закрыть дверь с другой стороны. Мне пора готовиться к вечернему спектаклю.

— Кэтрин, я обязан был сообщить вам об этом сейчас, до начала спектакля. В противном случае нам пришлось бы выплатить вам дополнительное недельное жалованье.

— Бедняжка, — посочувствовала я. — Уходите же.

Итак… уволили. Самое время показать мистеру Меривейлу, мисс Дейл и мистеру Дейлу, что я еще жива. Я пошла к ним. Они все пустили слезу. Это меня взбодрило. Начался спектакль. У них ручьями текли по щекам слезы, стоило им только взглянуть на меня. После спектакля Меривейл сказал: «Обязательно приходите к нам на ужин, посидим втроем — вы, я и Вива». Я пришла, и он вместо разговора прочел пьесу о Наполеоне, которую сочинял. Пьеса оказалась скучной и длинной, так что я до смерти устала, слушая ее. Вконец утомленная от его чтения, я совсем забыла про увольнение и спала как убитая.

Позвонила домой — рассказала Папе и Маме о случившемся. Мама уже видела меня в Вашингтоне. Поэтому в Филадельфию приехал Папа. Наш спектакль он назвал чистейшей воды дребеденью. Комментарий блестящий.

— Если девушка настолько глупа, что готова совершить самоубийство, то она, несомненно, психически больная. Ты превосходно ее подала. Безусловно, она — сумасшедшая. Ты играла явную психопатку.

Наконец-то понятно, почему меня уволили. Но, к счастью, я не знала, что последние десять дней наши спектакли смотрела Роуз Хобарт, которой теперь предстояло меня заменить. Это обстоятельство наверняка немного покоробило бы меня. По меньшей мере.

Обратно в Нью-Йорк. Премьера «Метеора» уже прошла. Хорошо бы получить чего-нибудь… Хоть что-нибудь. Побыстрей. Чтобы не болтаться без дела и не жалеть саму себя. Я пошла в «Гилд». Увиделась с Черил Кроуфорд. У них не было подмены для Эунис Стоддард, которая играла инженю с Назимовой в «Месяце в деревне». Если меня устроит… Жалованье минимальное. «Отлично, — сказала я. — Согласна». Каждое представление, на котором я по долгу службы присутствовала, наблюдая за игрой Назимовой, Генри Траверса и Дадли Диггса, доставляло мне истинное наслаждение. Двадцать пять долларов в неделю. Потом более выигрышную роль получила Хортенс Олден, игравшая служанку.