Я. Книга-месть
Шрифт:
тем более сейчас, когда она макает в помойку.
А перестать быть самовлюбленным и постараться быть просто хорошим человеком АМ
позволяет себе только в холостяцкой опочивальне.
При этом (а может быть, в силу выше сказанного, это как раз логично) трудно найти более
обидчивого – при такой-то удачливости! – ведущего, откровенно саботирующего всякого, если
всяк показался ему непочтительным.
Это так же нелепо, как натужное презрение к успеху, которое
ведущих. Хорошо еще, что при презрении к успеху не так очевидно презрение к людям, к тем
самым, что сделали эту ху…сосню звездами.
На их фоне АМ – исполин! Он любит прикинуться инфантилом, но не все же время!
Он хотел быть звездой не где-то там, в блаженном далеко, а сей момент.
Сей момент не выгорело.
Но в принципе! Годы поденщины – и вот тебе слава большой порцией!
Где-то в кадровых высях под началом Эрнста ломают башку, что делать с АМ далее? Про
инцест, про лжецелителей, про умерших в нищете народных любимцев он снял уже четыреста
тысяч программ, и глаза его уже не горят, энергетическое остроумие сходит на нет, дух
слабеет.
Так, глядишь, в ересь впадет!
Норов-то какой! Хватит на табун мустангов.
В отличие от других, ему есть куда расти.
А пока геометрически прогрессирующая драма. Которая может обернуться тленом.
Ладно бы плоти, абонемент в фитнес-клуб у него пожизненный, – тленом души.
Я, как любящий АМ, этого Эрнсту не спущу.
P. S. Я ходил к нему на вечеринку, посвященную пятилетию «Пусть говорят». Я нашел его в
превосходной форме, в отменном настроении. Мы обнялись – две ходячие таблетки от
депрессии, самоотверженно развлекающие людей.
Фото: Сергей Берменьев
Есть популяция моих собратьев по полу, которые НЕЧЕПУХОВЫЕ, у которых нимб над головой, которые – по лицу видно – победили в битве с демонами, совершенные мачо, нервические
ковбои, иногда на уровне мимолетного взгляда инфернальные, идеально резонирующие с
томлением красивых леди. Вот один из них: Сергей Мазаев.
Меладзе. В чем правда, брат?
… Как гений выбирает, в ком поселиться, вы знаете? Я – нет.
Но я точно знаю, что Костя Меладзе – гений, большой, огромный факинг гений!
Его брат настаивает на том, что Костя гений, тогда как он – крепкий ремесленник.
Я помню времена, когда ВМ выступал за двести долларов; я помню, потому что я их выбивал; я помню, как он – в узком кругу – паниковал, из-за отсутствия гарантий светлой будущности
терял присутствие духа.
При таких-то песнях, с таким-то голосом!
Дурацкий глагол «перевернуть» в применении к измененному сознанию, ну или штампованный,
Сколько всего пережили братовья за последние годы! Особенно Валера: развод, не очень
внятные новые отношения, «нездоровое чувство вины», это он мне сказал, мрачнея лицом во
время недавней встречи, и гастроли. Для поддержания духа.
Это Они – один сочинил, другой спел пьесу, как лицо сохранить: «спрячем слезы от
посторонних…», вынесем все невзгоды часто грубой судьбы, будем для блезиру комедиантами.
Валера ненавидит Интернет, хотя вынужден иметь с ним дело, боготворит, как и брат, родителей, со всей возможной неприязнью относится к папарацци и очень-очень-очень любит
детей своих.
Слушайте иногда, жертвы трясины повседневной жизни, Меладзе. И перечитайте главу.
Я не знаю формулы любви.
Я знаю, что живу ради любви.
Намерение, когда я писал эту статью, было простым: сообщить об этом всему миру.
Я хотел снять фильм.
Ужели затем я писал столь восхитительный текст, чтоб предать его забвению?!
Нет уж!
Может, еще сниму?!
Сидим за столом в грузинской ресторации – где ж еще нам сидеть, двум орлам, гордыми в
профиль. Я спрашиваю у Валеры Меладзе, отчего с некоторых пор он перестал исполнять иные
песни – например, знаковую «Не тревожь мне душу, скрипка». Отвечает менестрель: мол, не
тревожь мне душу, О., голос меняется, какой-то фиоритурный ресурс исчерпан, воображение
смущается уже другим.
Валера поет (а до этого Костя сочиняет) песни о тех, для тех, от имени тех, для кого главная
тема – болезненная, мучительная несостыковка с миром, отвергающим любовь в чистом виде.
Один сочиняет, а другой поет для тех, о тех, от имени тех, кто знает, что на свете есть только
один узловой вопрос: «Любишь или нет?», все прочее – вопрос концентрации, а не
интерпретации.
Костя М., гениальный сукин сын, знает за людьми свойство даже от шороха впадать в
депрессию, он и создает звуковые антидепрессанты, вверив брату почетную миссию лечащего
доктора, возглавившего крестовый поход против демонов невылазной тоски, беспросветного
отчаяния, склизкой хандры. Ибо невозможно вынести то, что нас не любят. Меладзе это знают
(по себе), и дарят нам иллюзию, что нас любят, и желают, чтобы иллюзия стала явью.
Осторожный один, распахнутый другой – братовья дополняют друг дружку. Один, лабораторный гений, готовит почву другому, поджигателю людских сердец, посредством