Я. Ты. Мы. Они
Шрифт:
Но я не дослушиваю и быстренько выскальзываю в подъезд, утаскивая за собой пса. Глупо, но не могу я там.
На улице прохладно, недавно прошел дождь, и я наконец-то окончательно просыпаюсь. Бреду с Баксом вдоль улиц, который старательно обходит все лужи.
Еще месяц назад я бы многое отдала за вот такую вот идеальную картинку. Саша был хорошим отцом, но в последнее время он выпал из семьи. Объясняла все работой, но теперь я знаю истинную причину происходящего. И вот, когда моя личная жизнь трещит по
И что мне с этим делать? А вдруг это всего лишь чувство вины с его стороны? Или часть игры, после которой разбитой уже останусь не только я, но и дети? Нет, он не посмеет. Иначе зачем я убеждала Стаса в том, что отец любит его. Нельзя сначала вселять надежды, а потом самой же их подрывать.
Сашка же сам злился, что я детей увезла. Кажется, он тогда кричал о том, что это и его дети тоже. Ну, хоть вспомнил! Вот только почему ради этого надо было все сначала пустить под откос?!
Мы бродим с Баксом не один час по окрестностям, пока у меня вконец не промокают кроссовки.
Дом вновь встречает тишиной. Только в этот раз к ней прилагаются четыре разгневанных мужчины в лице Сашки, Дама, Стаса и Романа. Все как под копирку, стоят в коридоре, скрестив руки на груди, да пускают на меня недовольные взгляды.
— Кто-то умер? — шучу я.
— Я сам разберусь, — как-то зловеще отрезает Сашка. И к моему возмущению остальные трое лишь кивают ему и гуськом удаляются к себе в комнату. На прощание хорошенько хлопнув дверью. Вот… предатели!
Опять стараюсь не смотреть на Чернова. Снимаю мокрые кроссовки, тащу Бакса в ванную, мою ему лапы. Может опять засесть в ванной? Чего они злятся-то?
На обратном пути заглядываю в детскую, Бакс как раз ныряет туда. Девочки уже спят, а Кир на своей кровати тыкается в планшет.
Я захожу поправить одеяло близняшкам, а Кир сзади виснет на мне и шепчет в самое ухо:
— Ты пришла? Мы тебя потеряли.
— Долго меня не было?
— Оооочень.
— Напугался?
— Неа, ты же с Баксом была. Ты бы его защитила в случае чего, — из-за того, что Кир говорит почти вплотную ко мне, чувствую кожей, как он улыбается.
— Шутишь? — спрашиваю я, и, изворачиваясь, щекочу его за бок. Кирюха заливается смехом.
— Тсссссс, девочек разбудишь.
— Угу.
— Ладно, давай спать.
Кир послушно ныряет на свою кровать. Я укрываю его одеялом, плотно завернув края. Ребенок сейчас очень смахивает на мумию. Он в детстве только так и засыпал, потом, правда, активно начал сопротивляться, несолидно же. Целую его в лоб — спи, мое чудо.
К мальчишкам уже не захожу, под дверью их не горит свет, но отголоски разговоров все равно слышны. Значит, легли, но не спят. Ладно, завтра с ними разберусь.
Чернов сидит на кухне, все такой же злой и недовольный.
Я сажусь
Но вот желудок совсем другого мнения, его урчание очень даже отчетливо слышится в тишине дома.
— Паста в микроволновке.
— Я не голодна.
— Я слышу! Поешь уже.
Но я упрямо сижу на стуле и разглядываю свои руки.
Чернов не выдерживает первый. И чуть ли не швырнув передо мной тарелку и вилку, уходит из кухни. Слышу, как открывается дверь в комнату мальчишек.
Ну и ладно. Нервные они у меня какие-то сегодня. И наплевав на гордость, все-таки ем макароны. Злорадно ищу недостатки в Черновской стряпне, но оказывается реально вкусно. Обидно, вот почему раньше так нельзя было?!
Я мою посуду, когда за спиной раздается недовольное:
— Ты где была?!
— С собакой гуляла!
— А ты время видела?! — по какой-то непонятной мне причине, с каждой фразой Сашкин голос становится все более напряженным.
— Нет, телефон дома забыла.
— Вот именно! Уперлась непонятно куда, еще без телефона!
Я тоже завожусь, с какой стати он мне будет тут указывать! Резко оборачиваюсь, бросив тарелку в раковину.
— Не тебе говорить, что мне делать!
— Саня, вот только гонор не включай! Тебя три часа не было!
Ой. Правда что ли три часа? Или он утрирует. Кошусь на кухонные часы, которые показывают полночь. Блин, совсем не помню, сколько было, когда я уходила.
— Мы тут чуть не поседели от тревоги! Ладно я, о детях бы подумала! Пацаны уже искать тебя идти хотели!
— Да что со мной случится-то? Я же… с Баксом была! — пытаюсь выкрутиться.
Но с Сашкой это не проходит, и он лишь саркастически хмыкает.
— И что бы он сделал? Подставил бы брюхо, чтобы ему почесали?
На это мне возразить нечего. Поэтому я возвращаюсь обратно к посуде, продолжаю усиленно натирать единственную тарелку. Они же сегодня даже посуду за собой вымыли!
Глухой удар. Это Чернов бьет кулак в ничем не повинный косяк. Но хоть больше ничего не говорит. И то хорошо. А вот следующие звуки меня действительно пугают — отодвигающийся стол. Опять бросаю тарелку.
— Ты что делаешь?
— Диван разбираю.
— Зачем?!
— Время, спать пора! — как непутевому ребенку поясняет он.
Ну да, пора…
— А причем тут ты и МОЙ диван?
— Притом, что в этой квартире больше негде спать!
Мне поначалу даже возразить нечего. Пока до меня не начинает доходить: