Я. Ты. Мы. Они
Шрифт:
— Стас? — еще раз пробую я, но тот лишь недовольно подживает губы. Так и хочется попросить его, хоть чуть — чуть облегчить мне задачу. Но ребенок не торопиться.
— Хорошо, дети выйдите, пожалуйста, за дверь, — прошу я парней. Стас выжидающе смотрит мне в глаза, но этот раунд остается за мной. И он пулей вылетает из директорского кабинета, хорошо еще что хоть дверью не хлопает. Второй парень тоже ждет реакции своей матери, но той, слава Богу, хватает благоразумия, чтобы тоже отправить ребенка за дверь.
С уходом детей атмосфера легче
— Вы же понимаете, что мы будем вынуждены принять меры…
— Подождите! Вам не кажется, что надо в сначала по- Нормальному во всем разобраться?
— А что тут разбираться?! — вклинивается Паточкина. — Вы собираетесь отрицать вину вашего сына?!
— Я ничего не собираюсь отрицать, я просто предлагаю нормально прояснить, без преждевременных выводов.
— То есть вы во всем обвиняете Андрюшу? — высота ее голоса повышается прямо пропорционально ее возмущению.
— Я никого ни в чем не обвиняю. И вину со Стаса тоже не снимаю. Но если он так поступил, значит, его что-то спровоцировало… ну или у него оказались какие-то на то причины. Я знаю своего ребенка, и знаю, он бы в жизни просто так не стал никому угрожать, — стараюсь сохранять спокойствие, хотя визги Паточкиной и Игорь Валентинович с его негласными обвинениями начинают меня бесить. А еще и Анна Леонидовна молчит все время, потупив глаза в пол.
— Мы спрашивали его, но он же молчит, вы слышали, — разводит руками директор.
— Видимо весь вопрос в том, как спрашивать?
— А как его надо спрашивать?! Цацкаться с ним? Да у мальчишки же нет никаких авторитетов, слышали же, как он нам отвечает. Как он тут с Игорем Валентиновичем общался! — в этот момент она чуть ли не кланяется в сторону директора. Странно, что еще «господином директором» не называет. — Никого ни во что не ставит. И мать ему не указ!
Я если честно даже рот открыла, то ли от чужой беспардонности, то ли просто от непонятных мне выводов.
— Так, может хватит уже из моего ребенка монстра какого-то делать?! — все-таки не выдерживаю я, и уже сама повышаю голос.
— Дамы… — пытается вклиниться Игорь Валентинович, наконец-то понимая, что теряет контроль над ситуацией. Но нас уже понесло.
— А из него уже делать ничего не надо… Все уже сделано! Конечно, с такой-то матерью!
— Это какой такой?! — я даже подскочила на месте.
Не знаю, что она мне там собиралась сказать, но директор наконец-то решил показать, кто главный в этом кабинете, и стукнул кулаком по столу. Выглядело комично, но зато на Паточкину это оказало отрезвляющий эффект. Она села на свой стул, смиренно сложив свои руки на коленях.
Бог ты мой, ну что за цирк тут?! Вся ситуация кажется выдуманной и сюрреалистичной. Как мы вообще от подростковых разборок перешли к бабским истерикам?
— Вероника Николаевна, давайте успокоимся, я уверен, что Александра Сергеевна понимает всю щекотливость ситуации. Александра Сергеевна, я понимаю, что вами движет желание защитить Станислава, — ха,
— Да, виноватым, — вторит ему Паточкина. — А вы знаете, я действительно напишу заявление в полицию, кто-то же должен пресечь весь этот беспредел?
— Пишите, — безразлично говорю я. И все тут же утыкаются на меня своими непонимающими взглядами. Кажется, звание «мать года» мне сегодня точно не грозит. И становится как-то все равно.
Лицо Паточкиной наливается кровью, она подскакивает со своего стула и делает вид, что хватает ртом воздух:
— И вам все равно?! Все равно на то, что будет с вашим сыном?
— На сына — нет, на заявление — да. А что будет? Может уже наконец-то и моего ребенка спросят, что же сегодня случилось. Если вдруг полиция решит, что он виноват, то возможно Стаса поставят на учет, не более. Да, неприятно, но вы же мне сами только что кричали о том, что мой ребенок не знает никаких границ. Значит, узнает, что такое ответственность.
Веронику Николаевну явно очень расстраивает моя реакция. Не знаю, чего ей больше хотелось, чтобы я начала на нее орать и кидаться вещами, или же падать на колени и просить о помиловании. Развели тут, черт его знает что.
— Я ни минуты не намерена больше терпеть этого все. Если вам наплевать на будущее наших детей, то мне нет. Это мой долг! — я опять чуть не открываю рот. Какой нафиг долг?! — Я надеялась дать вам шанс, но видимо зря. Хотя чего я могла ждать от такой малохольной особы?! Если вы думаете, что мы ничего не знаем про вашу семью, то мы то как раз все знаем! Какой срам! Конечно, нарожала себе тут! А воспитывать кто будет? Я спрашиваю, кто? — мхатовская пауза. — Ноги моего Адрюшеньки не будет на уроках, пока эта семейка разгуливает по нашей гимназии, — после этих слов она наконец-то отворачивается от меня и поворачивается к директору, при этом лицо ее светлеет и на губах даже появляется улыбка. — До свидания, Игорь Валентинович. Спит она с ним что ли?
И мы остаемся в кабинете втроем, хотя по сути вдвоем, Анна Леонидовна все еще пытается слиться со стеной и всяческий делает вид, что ее здесь нет.
И хоть без Вероники Николаевны и ее повизгиваний становится значительно тише, я чувствую, как головная боль начинает пульсировать в висках. Ну и особа! Это не женщина, а энергетический вампир какой-то.
— Полагаю, что Вероника Николаевна повела себя излишне эмоционально…
— Полагаю, что да, — из вредности стараюсь скопировать директорскую манеру говорения, но тот, кажется, не замечает моей маленькой мести.