Яблоко Купидона (сборник)
Шрифт:
По его подсчетам судебный пристав должен появиться в Митрофаново спустя три дня после отправки письма, и вероятнее всего днем, та как путь от Владимира не близкий, даже на казенных почтовых лошадях.
Мистер Треверс дождался дня, когда, по его мнению, должно свершиться неотвратимое возмездие и направился в Митрофаново, дабы украдкой насладиться своей победой.
День был пасмурным, но теплым, и мистер Треверс надел плащ, на всякий случай, – а вдруг дождь все-таки начнется. И действительно, как только гувернер перешагнул через злосчастную межу, разделявшую поместья, начало накрапывать.
23
Здесь имеются в виду «уши» кепи.
Когда гувернер завидел усадьбу, дождь уже набрал силу, и его плащ начал промокать. На отшибе стоял амбар, по всему было видно, им не пользовались. Мистер Треверс быстро оценил расположение заброшенного строения: его узкие окна, расположенные почти под потолком, выходили прямо на дом, охватывая весь внутренний двор. Он тотчас направился к амбару и, войдя в него, занял наблюдательную позицию у окна, благо, что это позволял сделать его высокий рост.
Так англичанин провел почти час, но пристав не появлялся. Тогда он снял плащ и разложил его на старом сене, дабы тот немного обсох и продолжил наблюдение. Прошло еще два часа: мистер Треверс начал чертыхаться – мол, эти русские вечно не торопятся, никакой у них дисциплины. Вот отправить бы этого пристава к лорду Бассету, тот бы научил уму разуму!
Неожиданно дверь отворилась, англичанин присел и притаился за небольшим стожком сена. В амбар вошла женщина в наряде простолюдинке, она развязала цветастый платок, стряхнула с него не успевшие впитаться капли дождя, и накинула на плечи.
Незнакомка огляделась и…увидела клетчатый плащ Треверса. Она ничуть не растерялась, понимая, что это явно не хозяин усадьбы: отчего ему таиться в амбаре?
– Кто здесь? Отвечайте! Я вижу ваш плащ! Лучше выходите по-хорошему, иначе подниму крик, – пригрозила женщина, но на самом деле она не собиралась кричать.
Мистеру Треверсу ничего не оставалось делать, как покинуть свое убежище. Перед взором простолюдинки предстал высокий стройный мужчина средних лет, лицо которого украшали ошеломляюще красивые рыжие бакенбарды.
– Кто вы, сударь? – поинтересовалась женщина тоном, совершенно не свойственным простолюдинкам.
– А вы, голубушка? – задал встречный вопрос англичанин, не желая представляться.
– Я… да я решила от дождя укрыться, – ответила незнакомка.
– Хм… Я тоже спасаюсь от сырости…
– Странный у вас акцент, сударь? Вы – иностранец? – докапывалась настырная незнакомка.
– Возможно, – уклончиво ответил Треверс.
– Да, да! Но вы – не француз! Скорее, судя по вашему произношению, – англичанин!
Ни один мускул не дрогнул на лице истинного сына Альбиона [24] , хотя он и смутился.
– Вы, мне кажется,
– Возможно, – ответила женщина в тон англичанину. – Значит, мы с вами не так просты…
24
Здесь имеется в виду Англия.
– Что вы имеете в виду? – встрепенулся Треверс.
– Да ничего. Просто мы с вами находимся на земле помещика Соболева…
– И что? – перебил англичанин.
– У вас потрясающее самообладание, – констатировала незнакомка. – Признайтесь мне: за кем вы следите?
Треверс понял, что сия крестьянка вовсе таковой не является: чего она хочет? Он решительно направился к уже просохшему плащу и попытался поднять его. Но, увы, не успел.
Таинственная незнакомка прыгнула на него, словно тигрица, и вмяла своими формами прямо в сено.
– Су…сударыня… Что с вами? Встаньте…
Но незнакомка и не собиралась вставать.
– О! Как я люблю англичан! Вы такие сильные и выносливые! Возьми меня, мой Ланселот! – взмолилась она.
Мистер Треверс растерялся, но женщина так страстно впилась ему в губы, что…он и вовсе забыл, зачем забрался в амбар.
Дуняша, прислуга Анны Петровны, шла по двору, она торопилась отнести в дом небольшой бочонок грибов, что хранился в отдельном погребе. Дождь уже заканчивался, но утоптанная лошадьми и домочадцами земля все равно была сырой. Девушка только сегодня надела новое ситцевое платье и теперь сокрушалась: подол точно испачкается – какая досада!
Неожиданно она услышала странные звуки, доносившиеся из амбара. Она подошла ближе и прислушалась.
– Господи, помилуй! Убивают жертву невинную! Чай как кричит! – Она опрометью бросилась в дом, едва не выронив бочонок. – Василий Иванович! – звала она дворецкого.
Тот услышал:
– Чего тебе, девка? Зачем шумишь? Барский покой нарушаешь!
– Скорее – убивают в амбаре! А то и наш покой будет нарушен, вот нагрянут полицейские с урядником!
– Чего ты болтаешь, дуреха?!
– Вот тебе крест? – Дуняша перекрестилась. – Женщину то ли душат, то ли режут!
От таких слов у дворецкого все похолодело в груди. Он кликнул мужиков, чтобы вооружились топорами да вилами, сам же – пистолетом.
Они окружили амбар и прислушались. Изнутри доносились странные звуки:
– Ох! Ах! Не могу больше! Растерзай меня! – восклицал женский голос. – Сделай мне больно! Это мне нравится!
У дворецкого округлились глаза, голос женщины был ему явно не знаком.
– О! Моя Гвиневер! – восклицал мужчина.
– О! Мой Ланселот! – вторили ему.
Дворецкий более не выдержал и дал знак мужикам, она распахнули дверь амбара и ворвались внутрь. Перед ними предстала картина, достойная французского живописца, творящего в жанре эротики: на сене катались обнаженные мужчина и женщина.
Мужики смутились и опустили топоры с вилами. Дворецкий разозлился:
– Тьфу, ты! Развратники! Нашли место! Кто такие? – вопрошал он незваных гостей.
Любовники растерялись, даже не пытаясь прикрыть свою наготу.