Яблони на Марсе (сборник)
Шрифт:
Антон перечитал письмо три раза. Он не мог поверить, а когда все-таки поверил, помчался к Марине. В ответ на его восторженную тираду она грустно покачала головой и сказала:
— Я не полечу с тобой.
Голоса, голоса. К женскому прибавились еще чьи-то. Сколько я уже здесь? Не могу думать, не хочу ходить, ненавижу спать. Не может быть, чтобы так долго… Я неправильно рассчитал курс, я идиот, бездарь!
Я теперь почти все время сижу в углу, закутавшись в одеяло, и строю домики из консервных банок и пищевых упаковок. Делаю это вслепую, и если я ненароком
Экипаж космического корабля «Перун» состоял в этот раз из сорока человек. Десять из них — непосредственно экипаж, остальные тридцать — переселенцы. Антон оказался в числе последних.
Для капитана Владислава Черных это был первый самостоятельный полет. Раньше он летал на «Скифе», предшественнике «Перуна», в качестве старпома. Команду он набирал сам. Ветераном космоса считался только навигатор. Остальные — врач, старший инженер, пилот — почти новички.
«Перун» летел впервые.
Антон зачарованно глядел на Землю сквозь иллюминатор. Отсюда она казалась бело-голубой жемчужиной. Они были еще недалеко, и он мог видеть очертания Антарктиды. Там осталась Марина, которую он больше никогда не увидит. Рано или поздно она выйдет замуж, родит детей и проживет долгую интересную жизнь под колючими звездами южного полюса.
Он тоже обустроится, женится. Поможет возвести на Марсе новые города. Его внуки увидят на Красной планете леса и океаны.
Все так, как и должно быть. Это жизнь, парни.
По вечерам Антон играл в шахматы со вторым пилотом или читал старую фантастику. Его Цель была совсем близко.
Время, время. Ты никак не хочешь кончаться. Ты тянешься клейкой лентой Мебиуса и закручиваешься в спираль. Ты вкрадчиво мяукаешь из темных углов, рычишь с потолка, плещешься водой в канистрах.
Ты гора пищевых упаковок возле кровати. Ты женский голос и крики пингвинов. Ты бело-голубое, как моя старая планета.
Не было никакой планеты — ни голубой, ни красной. Это просто бусины. Время, ты — нитка. Я, как планета, нанизан на тебя, ты проходишь через мой желудок. Я болтаюсь на тебе, суча ножками и взмахивая руками, изредка выдавая монологи мертвых датских принцев.
Бре-е-е-ед… Я неправильно рассчитал курс.
Как ни странно, в полете ничего не хотелось делать. Всех пассажиров одолела лень. Дни тянулись монотонно, один за другим. Общаться друг с другом через шесть месяцев пути было уже невозможно, спутники знали друг о друге всё. Нехотя играли в карты и шахматы. Антон пытался читать профессиональную литературу, но никак не мог сосредоточиться.
Верочка — бортовой врач — везла племяннице самую настоящую деревянную куклу. Верочка рассказывала Антону, что племяшке уже семь лет и она родилась на Марсе, где деревья были пока редкостью. Тот вымученно улыбался. Он слышал эту историю уже миллион раз.
В один из неотличимых друг от друга вечеров Антон сидел в столовой и читал. Больше в помещении никого не было. Его каюта располагалась
Свет мигнул и погас. Несколько мгновений Антон оторопело сидел в темноте, уставившись на экран е-книги. Потом включилось аварийное освещение, завыла сирена. Антон вскочил, машинально сунул читалку в карман комбинезона и выбежал прочь.
По коридору в сторону мостика неслись Верочка и второй пилот. Антон побежал за ними. Пилот круто повернулся и заорал:
— В свою каюту, живо! Забыл, чему учили, что ли?
— Я офицер, — пытался протестовать Антон.
— Да мне по хрену, кто ты! К себе, быстро, и не выходить без разрешения!
Пилот исчез за поворотом коридора. Антон проглотил комок в горле и поспешил в каюту.
Тук-тук-тук. Стучит сердце. Гудят приборы. Корабль-полутруп летит в космическом пространстве. Дрейфует, как пустая консервная банка. Скоро он станет кирпичиком, который возьмет исполинская огненная рука, чтобы построить домик.
Тук. Тук. Тук. Это чьи-то шаги за стеной. Это мои коллеги встали и ходят по коридорам, а иногда стучат в мои двери, но не могут открыть. Им досадно, что я не с ними.
Они правы — я виноват. Не смог сделать для них то, что должно.
Работало только аварийное освещение. Антон просидел в каюте шесть часов. Никто не появлялся, и он наконец решился на вылазку.
В коридоре было пусто. Антон шел, стучал в двери других кают, но никто не отзывался. Он попробовал открыть одну. Нажал на кнопку — створки разошлись, не потребовав отпечатка пальца. На кровати одиноко сидел желтый зайчик. Больше — никого.
В других тоже оказалось пусто. Антон вспомнил, что сегодня в кинозале показывали старую комедию и все должны были быть там. Кинозал — на второй палубе. Он пойдет туда, но сначала — на мостик.
Капитан лежал на полу, раскинув руки, взгляд светлых глаз устремлен в пустоту. Поперек него, лицом вниз — Верочка. Штурман и первый пилот — на пультах управления. Голова пилота — в запекшейся крови. Второго пилота здесь не было.
Антона вырвало.
Придя в себя, он первым делом перевернул Верочку, для порядка пощупал пульс, хотя было видно — мертва. Остальные — тоже. На теле девушки не нашлось видимых повреждений. Антон сложил ее руки на груди и ладонью попытался закрыть ей глаза. Один так и остался полуоткрытым и, казалось, следил за ним. Рот девушки кривился в непонятной ухмылке.
Капитану он тоже закрыл глаза — больше пока ничего не сделаешь. Позже, когда он найдет остальных, надо будет отнести тела к шлюзу, упаковать в прозрачный пластик, прочитать короткую речь и отправить за борт, к звездам. Так принято хоронить в космосе. Антон никогда раньше не понимал, насколько это правильно — и по отношению к мертвым, и по отношению к живым.
Он заставил себя взглянуть на приборы. Кое-что он в них понимал, не зря учился в академии — по специальности он не был пилотом, но элементарные знания им давали.