Ячейка

Винсент Ник

Десятки звероподобных вражеских солдат собирались в «Барабане», старом театре в восточном квартале трущоб. Когда-то на его дешевых афишах перечислялись имена восходящих и заходящих театральных звезд, но теперь это было что-то вроде шоу уродов. Любой мог войти на разбитые потрепанные подмостки сцены, а из орущей толпы летели монеты или брань, часто еда, но изредка могли и стрельнуть боевым патроном. Монстр мог подняться на сцену, чтобы ударить или прервать представление, которое ему не понравилось. Двое или трое тварей могли подскочить и разорвать на куски какого-нибудь

злосчастного калеку за то, что он не так на них посмотрел. Риск был велик, а выигрыш скуден, но местные все равно приходили попытать удачи. Солдатам на отдыхе обычно не разрешалось носить оружие, потому что в ранний период оккупации это приводило к большому числу смертей среди нижних чинов. В отсутствие врагов они убивали друг друга.

Шуи и Эйлли втащили тележку в кухонные помещения, располагавшиеся в задней части театра, и стали ждать. Улицы кишели вражескими солдатами, их собралось вдвое или даже втрое больше обычного, но в «Барабане» было тихо. Возможно, еще слишком рано для «посетителей».

Бедло посмотрел на Маллета, скрытого под тяжестью «маскировки». Глаза Маллета были лишь в нескольких сантиметрах от его глаз, но Бедло не мог понять их выражения.

— Босс? — позвал Шуи, вглядываясь сквозь бурдюки и брезент, ожидая приказаний от Бедло.

Бедло не ответил, продолжая смотреть в глаза Маллета и пытаясь оценить обстановку, понять, почему здесь так тихо.

— Я пойду посмотрю, — сказал Шуи новичку. — Оставайся на посту.

«Оставайся на посту», подумал Бедло, лежа на животе с лазганом наизготовку. Эйлли безоружен и никогда раньше не делал ничего подобного, а Шуи говорит ему «оставаться на посту».

— Эй! — крикнул Шуи, проскочив в крутящуюся дверь.

И тишина.

Прошло несколько минут. Потом где-то раздался дикий звериный рев.

Шуи вошел в крутящуюся дверь, которая, как он полагал, вела во внутренние помещения театра. Он ожидал, что их остановят по пути в подулье. Он давно не связывался с ячейкой — никто не выживал долго в активно действующей ячейке — но он знал, что никогда и ничего не бывает точно по плану; всегда что-то идет не так. Тележку никто не остановил, и четверо подпольщиков добрались до театра, не привлекая ничьего внимания. Странно.

Шуи начал свистеть, пытаясь выровнять дыхание. Он нервничал. Почему он нервничал? Почему здесь так тихо?

Шуи оказался в большом темном помещении с невысоким рядом ступеней слева. Он хотел осмотреть комнату, узнать, откуда войдет противник, насколько хорошо здесь можно спрятаться, и убивать проклятых скотов по одному, или сжечь их из огнемета.

Хорошо, что они пришли рано. Будет время разведать обстановку, подготовиться. Они легко смогут выбраться отсюда целыми и невредимыми…

— Эй! — снова крикнул Шуи.

Он вышел на сцену, подогнув колени, в классической «крадущейся» позе. У него не было оружия. Стоило бы вооружиться, прежде чем заходить в ту дверь…

Глаза Шуи привыкли к освещению, и он обернулся посмотреть в зал. Ему показалось, что он заметил что-то, примерно в десяти метрах в глубине зала. Потом ему показалось,

что он что-то услышал — шарканье, хрипящие звуки.

Шуи моргнул, вдруг увидев их — всего в пяти метрах, они шли прямо к нему. Их было не меньше двух десятков. Они не были пьяны и явно пришли сюда не развлекаться. И они не оставили свое оружие в казармах, освободив руки, чтобы бить мужчин, хватать женщин и вцепляться в любую еду, оказавшуюся поблизости.

Это были крупные сильные грязные твари с раздутыми животами и сгорбленными спинами, одетые в запачканную, плохо подобранную форму; многие из них также носили маски. Они были вооружены клинками и дубинками, лазганами и огнеметами. Костлявый экскубитор в середине нес на спине огнемет, из ствола которого, направленного на Шуи, стекали капли прозрачного розоватого прометия, в тяжелом медном воротнике вокруг шеи экскубитора были видны отверстия для разъемов.

Шуи сжался, словно пытаясь стать меньше, сгорбившись и сжав колени, в нос ему ударил резкий запах его собственной мочи.

Существо с огнеметом сплюнуло на пол перед ним комок густой мокроты. Шуи непроизвольно перевел взгляд на нее. Она была фиолетовой, пузырилась и пахла больными легкими, гнилым дыханием и вонючими стручками.

— Вои ленг атрага, — произнесло существо и взялось за спусковой крючок огнемета. Монстр, стоявший рядом, толкнул его, показывая, что пока не стоит жечь маленького засранца, и шагнул вперед, снимая с плеча дубинку, похожую на уплощенную булаву.

Шуи видел, как опускается первый удар, словно в замедленной съемке. Он хотел пригнуться, но не смог, потому что удар был нацелен не в голову, а на высоте его пояса. Если бы он еще мог соображать, то отпрыгнул бы назад, но все его способности к соображению уже покидали его тело вместе с содержимым кишечника, и полагаться на них было безнадежно.

Первый удар с глухим буф! выбил воздух из его легких. Шуи показалось, что он услышал, как сломалась пара ребер. Его глаза выпучились, а ноги словно приросли к полу. Почему он еще не упал?

Вдруг его поразила мысль, что он стоит на сцене «Барабана». Он знал, что здесь происходило. Весь их мир оказался сейчас на такой сцене, и многим не уйти с нее живыми.

В безнадежном отчаянии он смотрел, как вокруг сцены собираются вражеские солдаты. Что бы Шуи ни сделал, теперь он труп. Он попытался сжать губы и свистнуть, но звука не было. Он пытался танцевать, но ноги не слушались. Расширившимися глазами он увидел нацеленный на него лазган. Прицел немного опустился и сверкнул выстрел.

Колено Шуи подогнулось, и схватившись за ногу, он упал.

— Ут дрех! — сказал один из солдат.

Шуи уперся руками в пол сцены, пытаясь подняться, но левая рука попала в лужу крови и соскользнула.

— Чт-то… магир? — выдохнул Шуи.

— Вставай, — повторил солдат.

Едва Шуи смог встать на здоровую ногу, как ему прострелили и ее.

Когда солдаты поднялись к нему на сцену, он прожил недолго. Никто на Рередосе за эти три года не умирал достойно, но немногие погибали с меньшим достоинством, чем Шуи на той сцене.