Яд Борджиа
Шрифт:
– Вам не нужно никаких оправданий. Поступите так, как поступали в старину! Покажитесь судьям во всей своей неприкрытой красоте – и вы будете оправданы. – сухо ответил Альфонсо.
– Подобно Фрине, афинской грешнице? Благодарю вас синьор, за лестное сравнение, – кротко и грустно прошептала Лукреция. – Бог с вами, я не обижаюсь на вас. К чему бороться с судьбой? А мне, видно, уже суждено выносить оскорбления.
– Если уж Лукреция Борджиа недовольна своей судьбой, так что же говорить другим?
– Вас может радовать
– Ваше сравнение, синьора, заставляет меня предположить, что у вас очень строгий духовник, рисующий вам будущее в мрачных красках! – возразил Альфонсо.
– Зачем он станет пугать меня моим будущим, когда я строго исполняю все его приказания? – проговорила Лукреция. – Впрочем нет, я действительно сделала один грех, – прибавила она, внезапно побледнев. – Однако, мы с вами сильно отстали, рыцарь.
С последними словами Лукреция ускорила шаги, и они скоро очутились у грота, потонувшего в глубоком мраке. Лукреция сделала незаметный знак одному из своих слуг, и вдруг весь грот и сад осветились бесчисленными лампочками. Засверкали драгоценные камни на костюмах нарядных гостей, заблестели золотые столы, уставленные изысканными блюдами, заискрилось вино в хрустальных графинах и бокалах. В ближайших кустах раздались звуки нежной прекрасной музыки. Всеобщий шепот восхищения пронесся по всему гроту. Лукреция, приветливо улыбаясь, села рядом с герцогом Романьи, и веселый ужин начался.
Орсини бросил на Альфонсо мрачный взгляд, а англичанин с большим участием смотрел на друга, он знал, в какое опасное положение он поставил себя своим поведением.
За ужином присутствовали первые красавицы Рима, и, тем не менее, даже враги Лукреции не могли не признать, что она затмевает их всех своей чарующей прелестью. Всегда уверенная в себе, Лукреция в этот вечер не чувствовала себя лучше других и с некоторым беспокойством смотрела на окружавших ее дам, а затем украдкой следила за каждым взглядом Альфонсо.
С целью отвлечь от себя ревность Цезаря и Паоло Орсини, принц завел оживленную беседу со своей соседкой, напоминавшей фигурой и цветом волос Лукрецию. Он делал вид, что принимает ее за танцовщицу и нимфу Эгерию. Его дама отнекивалась, уверяла, что она – жена одного из придворных, сидящих за столом, но Альфонсо притворялся, что не верит ей.
Лукреция заметила эту его оживленную беседу с соседкой, не догадываясь, что Альфонсо лишь играет известную роль. Ее сердце сжималось от ревности но, боясь брата Цезаря, она не выдавала своего волнения и казалась такой веселой и остроумной, как никогда.
Продолжая беседу со своей дамой, Альфонсо не упустил из вида ни одного слова, сказанного Лукрецией, ни одного ее движения. От его внимания не ускользнуло, что царица праздника дарит улыбками Лебофора,
Цезарь тоже был в чрезвычайно веселом настроении. Даже серьезный Макиавелли от души смеялся остротам Лукреции, а Бембо прямо расплывался в блаженстве и слабо защищался, когда Макиавелли заявил, что Бембо обещал воспеть донну Лукрецию в стихах, как Петрарка – Лауру.
После ужина Цезарь предложил устроить танцы на лугу перед гротом. Лукреция изъявила свое согласие, и блестящее общество разбилось на пары. Конечно, Альфонсо в своем одеянии не мог принимать участие в танцах, зато Паоло был очень доволен: он считался лучшим танцором и надеялся все время не расставаться с Лукрецией. К его величайшему разочарованию, молодая женщина решительно отвергла его приглашение.
– Я сегодня так много танцевала, – ответила она, что совершенно не в силах больше сделать ни одного тура.
Орсини заметил, что иоаннит бросил при этих словах многозначительный взгляд на Лукрецию. Это так подействовало на Паоло, что он, лишь с большим трудом сдерживая свое негодование, ушел подальше от грота.
Цезарь заметил недовольство и уход Орсини и, не теряя времени, последовал за ним. Услышав за своей спиной чьи-то шаги, огорченный жених оглянулся, увидел Цезаря и остановился, поджидая его.
– Судьба благоприятствует мне, синьор Паоло, – проговорил герцог необыкновенно любезным тоном, – я давно искал случая поговорить с вами наедине и совершенно не знал, как это устроить. Благодаря Богу, я теперь имею возможность сказать вам, что от души желаю, чтобы нас соединили родственные узы.
– Мне кажется, что этого никогда не будет, синьор, – с горькой улыбкой ответил Паоло. – Его святейшество вдруг стал очень холоден со мной, а донна Лукреция явно выражает свое пренебрежение.
– Я думаю, что во всем виноват тот напыщенный иоаннит. Это он подействовал на святого отца. Я почти уверен, что хитрый феррарец нарочно показывает свою грубость по отношению к Лукреции, чтобы отвести нам глаза, а втихомолку пользуется ее доверием. Сегодня вечером она дала ему аудиенцию, чтобы возобновить переговоры о своем браке с принцем Феррарским.
– Если вы, синьор, так думаете и действительно стоите на моей стороне, то, конечно, немедленно прогоните этого нахального рыцаря к его бессовестному принцу.
– К сожалению, не я – правитель Рима. Кроме того, ведь все переговоры ведутся тайно. В них посвящены только папа и донна Лукреция, а мы должны делать вид, точно ничего не знаем. Скажу вам откровенно, мои интересы тесно связаны с вашими. У меня составлен грандиозный план, но я не могу привести его в исполнение без вашей помощи.