Яд Борджиа

Линдау Мартин

–  Прошу прощения, - возразил Вителлоццо.
– Меня как-то странно знобит. Должно быть, оттого, что сегодня я в первый раз после долгого времени выехал без доспехов.

–  Но я прошу вас всех проводить меня на мою квартиру. Мне хочется посоветоваться с вами о том, как нам поступить с молодым отчаянным малым, который осмелился отнять у меня Сан-Лео.

С этими словами он поскакал дальше и почти не слушал, что говорил Вителлоццо, пока не настиг арьергарда обреченных на гибель воинов, въезжавших в ворота Синигалии.

–  Я дал слово, Вителлоццо, - сказал тогда Цезарь, - это правда, и, если вы сдержите

свое, то я последую вашему примеру. Но где же Фабио?

–  Мы не можем отучить его от книг, но я готов биться об заклад, что он представляет, будто изучает немецкий строй у солдат Оливеротто, - угрюмо ответил герцог Гравина.
– Монахи сбили меня с толка, уговорив сделать из него ученого. Теперь, будь у меня хоть сотня внуков, ни один из них не станет долбить латынь.

–  Моя сестра - ученая особа, - с луковой улыбкой заметил Цезарь.
– Она не допустит, чтобы вы исполнили свое намерение. Но что скажете вы насчет того англичанина, Оливеротто?

–  Да, по-моему, ему место вот на зубцах той башни, - ответил да Фермо и показал на замок, зубчатые стены которого возвышались над дворцом, отведенным для жилья Цезарю.

–  В самом деле, его предательство по отношению к моему сыну не заслуживает ничего лучшего, - сказал герцог Гравина.

–  Измена за измену!
– серьезным тоном подтвердил Цезарь.
– Значит, вот то мрачное здание должно служить мне жилищем? Ну, так как вы все, кажется, утомлены, то выпьем только за прочность любви и доверия между нами из одной кружки, а потом простимся до утра.

–  Прошу прощения, но я боюсь распри между солдатами, а потому хотел бы отправиться к ним, чтобы понаблюдать за порядком, - сказал Вителлоццо, хотя приглашение выпить из одной чаши устраняло всякую боязнь отравы.

–  Я смотрю на себя просто как на вашего гостя в Синигалии, - довольно решительным тоном возразил Борджиа.
– Если вы не хотите приветствовать меня в моем временном жилище, то я провожу вас в ваше, чтобы уличные зеваки не сказали, что мы расстались холодно.

Вителлоццо осмотрелся, увидал целый лес копий между собою и предместьем Борго и с тяжелым вздохом последовал за остальными, которые сошли с коней, чтобы ввести герцога Романьи в его комнаты. Когда они вступили в комнаты, он с удрученным видом замешкался на пороге и, поспешно подойдя к Макиавелли, произнес:

–  Мессир Никколо, я очень рад видеть вас здесь. Прошу покорно, отужинайте сегодня вечером с нами, и я надеюсь, что тогда у вас рассеется всякое подозрение насчет наших намерений.

–  Боже меня сохрани разделить сегодня вечером с вами трапезу! возразил Макиавелли, испугавшись собственной мысли, мелькнувшей при этом приглашении, скорее похожем на требование.

Пока он говорил таким образом, они вошли в большую мрачную комнату с железными решетками на окнах. У Вителлоццо немножко отлегло от сердца, когда он увидал, что тут не было никого, кроме Зейда, который уставился на вошедших огромными противными глазами с удивительно кровожадным выражением.

–  Вина! Вина!
– воскликнул Цезарь.

К нему проворно подлетел негр с золотым кубком и большою хрустальной бутылкой и подал их герцогу, опустившись на колени.

–  Как это вышло, что ты являешься моим виночерпием?
– спросил Борджиа, наполняя кубок до краев, и, посмотрев на

группу, почтительно окружившую его.
– Мы выпьем за здоровье друг друга, - продолжал он, причем послушные исполнители его воли следили за ним нетерпеливым взором охотничьих собак в своре.

В этот момент он заметил, что Вителлоццо вздрогнул, причем его взгляд был устремлен на носок сапога, торчавшего из-под стенного ковра. Нельзя было терять ни минуты, а потому, подняв кубок, Цезарь крикнул: "Смерть всем изменникам!" - и подбросил кубок кверху. В тот же миг каждый из полководцев почувствовал, что его оружие схвачено с обеих сторон, а когда кубок, упав на пол, разбился, ковер был сорван со стены спрятанными за ним вооруженными людьми, и не успел никто пикнуть, как вся группа была окружена копьями наперевес.

–  Да, смерть всем изменникам, а тем более, таким низким, как вы! воскликнул Цезарь, хохоча в безумном ликовании над испугом своих гостей.

–  Ведь я говорил тебе, Паоло!
– промолвил Вителлоццо со спокойствием смертельно раненого животного.

–  Нет, этого не может быть! Это невозможно! Цезарь не в состоянии осуществить без нашей помощи ни одного из своих планов.

–  Тогда Цезарь навеки сделался бы вашим рабом! Но - увы! он должен приступить к делу без вас и не теряя времени, - возразил герцог с насмешливой свирепостью.
– Нет, Вителлоццо, не оглядывайтесь назад: там вы не увидите никого, кроме своего палача.

–  Убедительно прошу вас, вспомните, что все, чем я провинился перед вами, сделано мною из благодарности за множество великих милостей, оказанных мне Вителлоццо, - сказал Оливеротто и со страхом перевел взор со своего повелителя на своего неумолимого стража.

–  Негодяй! А какую благодарность выказал ты своему старому дяде, когда размозжил ему голову на пиру, который он давал в твою честь?
– возразил Цезарь.
– Взгляни, ты еще не износил башмаков, которыми топтал седые волосы почтенного старца, и тебе суждено умереть в них. Отведите его на молитву, пока я расправлюсь с мятежными рабами, которые оказывают им поддержку.

–  Но выслушай меня!.. Только одно слово, Цезарь Борджиа!
– в отчаянии взмолился Паоло.
– Да, ты должен выслушать меня! К какой позорной смерти ни приговорил бы ты меня, пощади только моего отца и младшего брата, попавших из-за моего безумия в эту переделку, в эту страшную беду. Пощади их, и я стану молиться о прощении тебя перед престолом Судии, к которому ты хочешь послать меня.

–  Было бы действительно делом великой мудрости обрубить сучья и оставить ствол, - насмешливо возразил Цезарь.
– Между вами нет ни одного старого или молодого - кто не был бы отвратительным изменником, угнетателем, опустошителем и убийцей, достойным лютой смерти.

–  Тогда да постигнет тебя мое проклятие на вершине твоих сбывшихся надежд и твоего могущества, и пусть тяготеет оно над тобою тяжелее крови твоего брата и поразит тебя хуже Каина, твоего первообраза!
– в ярости воскликнул Паоло Орсини, порываясь кинуться на своих предателей, но Савелли крепко держал его.

–  Я спокойно спал под грузом целой горы проклятий, которыми осыпали меня Колонна, и не думаю, чтобы проклятия рода Орсини вернее достигли неба, - возразил Цезарь, после чего повелительно повторил: - прочь их отсюда!