Яд Борджиа

Линдау Мартин

–  Нет, нет, не смей делать это, по крайней мере, раньше меня!
– сердито воскликнул рыцарь.
– Подержи мое ружье и шлем, пока я взберусь на балкон. Смотри, не вздумай обмануть меня, не то тебе придется дорого поплатиться за это.

Паломник поспешил ответить, что будет ждать его внизу, и немец отдал ему шлем, ружье и более или менее тяжелые предметы своего вооружения.

Цезарь немедленно присоединился к своим сообщникам.

–  Вот тебе ружье, Джованни, - проговорил он, - пусти его в ход, если не желаешь, чтобы свинец пробил твой собственный череп. Как только поднимется шум из-за того человека, который забрался на балкон, стреляй немедленно.

Ты знаешь, кто этот путешественник?
– Это - Оливеротто да Фермо, убивший своего дядю, я узнал его. Смотри, какую прекрасную цель для тебя представляет собой монах. Он стоит на кафедре, вытянув вперед руки, точно нарочно подставляет грудь под выстрел.

–  Он похож на черное распятие, - пробормотал бандит.
– Все заметят, когда вспыхнет фитиль в ружье, и если я не успею скрыться, то ясно будет, что евреи тут не при чем.

–  Ты спрячешься среди развалин, а я и Мигуэлото постараемся вызвать в эту минуту возмущение среди народа в разных пунктах гетто и отвлечем от тебя внимание.

В конце концов бандит согласился исполнить страшное желание Цезаря Борджиа. Было решено воспользоваться смятением, которое должно было вызвать поведение Оливеротто. Затем сообщники расстались.

Альфонсо слышал все, что говорили сообщники, и придумывал меры, чтобы предупредить несчастье. Если бы дело происходило в другое время и в другом месте, он выступил бы вперед посреди площади, и прокричал бы о готовящемся злодеянии. Но при данных обстоятельствах смятение, которое вызвали бы его слова, только способствовало бы успеху задуманного Цезарем плана. Если бы злоумышленники знали о присутствии Альфонсо, они убили бы его прежде чем он успел бы произнести хоть одно слово. Альфонсо быстро сообразил все это, терпеливо выждал, пока заговорщики разойдутся, и рассматривал доминиканца с совершенно другим чувством, чем до сих пор.

Монах говорил свою проповедь на древнееврейском языке и все обитатели гетто слушали его с таким вниманием, какого ни разу не проявляли по отношению христианских проповедников. Альфонсо показалось, что доминиканец гораздо моложе, чем он думал.

"Какое влияние он должен иметь на свою духовную дочь!" - пронеслась в его голове ревнивая мысль.

Однако, у Альфонсо не было времени долго размышлять по этому поводу. Джованни повернулся спиной и толпе и, став на колени, начал осторожно добывать из кремня огонь, чтобы зажечь фитиль ружья. С такой же осторожностью и рыцарь вытащил свой меч.

"Крыса!" - подумал он, но продолжал свое дело.

Сверкнуло пламя и отразилось на латах рыцаря, осветив его фигуру с обнаженным мечем в руках.

Бандит вскрикнул и вскочил на ноги, но в ту же минуту упал навзничь от сильного удара Альфонсо. Он лежал без сознания, обливаясь кровью, а иоаннит, придавив его грудь ногой, стоял в нерешительности, не зная, убить ли этого человека, или оставить в живых, чтобы заставить его открыть весь план заговора. В это время раздались громкий женский крик и шум в толпе, служивший доказательством того, что Оливеротто успел исполнить свое намерение. Не колеблясь более, Альфонсо наступил всей тяжестью своего тела на грудь бандита, а затем поспешил на площадь.

–  Христиане и евреи!
– громким голосом закричал он, - оставайтесь спокойно на своих местах.
– Я рыцарь гроба Господня и сумею наказать дерзкого негодяя.

Заволновавшаяся было толпа остановилась, глядя с доверием на высокую фигуру рыцаря, который ловко взбирался на балкон, где кричащая еврейка тщетно старалась вырваться из рук Оливеротто.

–  Чего ты так кричишь, моя голубка, ведь

я только поцелую тебя! говорил Оливеротто, в порыве страсти не замечая, что творится вокруг него.

Вдруг сильный удар кулаком в плечо отрезвил его. Оливеротто в бешенстве оглянулся и не успел опомниться, как его схватили за шиворот и сбросили вниз с балкона.

Толпа, находившаяся непосредственно у балкона, состояла преимущественно из христианской черни. Оскорбления еврейки она не считала преступлением и потому громко и весело смеялась над быстрой и ловкой расправой с кавалеристом. Оливеротто, вскочив с земли, лишь слегка прихрамывал и, повернувшись лицом своему оскорбителю, потребовал, чтобы он сошел вниз и дрался с ним не на жизнь, а на смерть. Народ продолжал добродушно смеяться и не трогал кавалериста. Но вот раздался голос доминиканца, требовавшего, чтобы мятежник был отведен в храм Божий для суда над ним. Оливеротто, как излюбленный воспитанник Вителлоццо, имел полное основание держаться вдали от церкви, а потому он поспешил убежать пробиваясь через толпу, которая не оказывала ему большого сопротивления. Однако Бруно не так легко было обмануть. Соскочив с кафедры и размахивай серебряным крестом, он пошел вслед за беглецом в сопровождении рыцарей, паломников и черни.

ГЛАВА II

Еврейка убежала в дом, как только Альфонсо освободил ее из рук Оливеротто, и оставила на земле зажженный факел. Рыцарь поднял его и вошел в большую пустую, полуразвалившуюся комнату, к которой примыкало несколько маленьких, таких непустых комнат. Там он остановился и начал прислушиваться. Везде царило гробовое молчание. Несомненно, испуганная девушка убежала в жилую часть дома, находившуюся, вероятно, в нижнем этаже. Вскоре рыцарь заметил небольшую отвесную лестницу, которая вела вниз. Подойдя к самой лестнице, он громко позвал беглянку, но и внизу была та же тишина. Н думая о том, что его, может быть, ждет опасность рыцарь спустился по лестнице и, судя по запаху лекарственных трав и специй, охватившему его, очутился в аптеке или в лавке аптекарских товаров. Лавка носила такую же печать запустения, как и верхние комнаты. По-видимому, уже давно никто не занимался ею. Убедившись, что и здесь нет ни одной живой души, и что единственная дверь заперта глухим замком, Альфонсо решил, что красавица все-таки спряталась наверху.

Он только собрался снова подняться, как вдруг услышал где-то невдалеке глубокий вздох. В то же время он заметил, что холодный пустой камин слегка освещен каким-то тусклым пламенем. Подойдя поближе, он увидел за камином неплотно прикрытую потайную дверь. Сквозь ее щель пробивался свет, который и освещал камин. Альфонсо открыл дверь, предварительно поставив свой факел в камин, и очутился на лестнице, которая спускалась в темную сводчатую комнату в виде погреба. Потухающий огонь топившейся печки слабо освещал это неприглядное помещение. Около печи сидела на корточках молодая еврейка, подняв голову и тревожно прислушиваясь.

Не зная, какое действие произведет на беглянку его появление, Альфонсо остановился на последней ступеньке. Вдруг пламя в печке вспыхнуло и отразилось в латах рыцаря. Молодая девушка увидела его и громко вскрикнула. Альфонсо, стараясь успокоить беглянку, вошел в комнату. Первые же звуки голоса рыцаря, по-видимому, оказали благотворное действие на девушку. На ее губах появилась блуждающая улыбка, а затем, в конце концов, она радостно захлопала в ладоши и бросилась навстречу Альфонсо. Подойдя совсем близко к нему, она вдруг остановилась, по-видимому, пораженная его полувоенным, полумонашеским одеянием, и воскликнула: