ЯД твоего поцелуя
Шрифт:
Глава 46
Глава 46
Утром долго лежала в постели, вспоминая вчерашний вечер. Удивлялась сама себе. Я так любила Быстрицкого, с ума по нему сходила. Мне нравилось заниматься с ним любовью, я просто помешана была на его поцелуях и теле. Это красивое лицо, волосы, куда я зарывалась пальчиками и вдыхала аромат его кожи. Куда все это делось? У меня словно было какое-то помешательство по Даниилу. Он словно фетиш для меня. Я готова была часами лежать рядом и любоваться им, водить пальчиком
Впрочем, сейчас обратная ситуация или я снова ошибаюсь? Быстрицкий что-то чувствует ко мне, точнее к Полине Кац. Но если бы он знал, кто я? Признал во мне свою жену? Как бы сменилась эта влюбленность в его взгляде на ненависть ко мне. Как быстро его лицо стало бы чужим, злым. Почему я думаю, что сейчас он не играет со мной? Мне не хватило своих ошибок? С чего я решила, что Полина для Быстрицкого не временная игрушка, а у этого человека первый раз проснулись чувства? Глупость какая. Такие как Быстрицкий не умеют любить и только пользуются другими, питаются эмоциями, как вампиры.
Но кто-то отказывал Даниилу? Хоть раз? Наверное, отказывали. Но, видимо, очень мало женщин оказались с иммунитетом от обаяния Быстрицкого, раз он так уверен в себе. А я? Почему я сейчас ничего не чувствую к нему, а только отвращение? Ведь когда-то было все по-другому… Я его любила, очень сильно любила.
Звонок Рината застал меня за завтраком, когда я пила утренний кофе без сливок и сахара. После всего, что случилось, я старалась следить за своей фигурой и первое, что исправила — это питание. А затем все же занялась физическими нагрузками, у меня даже был свой личный тренер.
Когда мне позволили заниматься, я начала еще в клинике пластической хирургии. И неожиданно втянулась. Теперь мне даже нравилось то, что я видела в зеркале, когда раздевалась перед ванной. Красивое тело, подтянутое, стройное. Я начала себя любить. Я нравилась себе. Но где-то в душе еще сидел червячок по имени Валерия Княжина, которая везде искала в себе изъян. Я давила в себе эти сомнения, особенно когда они выбирались наружу, как тогда с Георгом. Кстати, Георг. Почему он оставил меня в покое? Это не в его стиле.
— Полина, доброе утро.
Голос Рината немного хриплый, он простыл и теперь надсадно кашлял, чтобы продолжить разговор.
— Ты лечишься? — сердито спросила его, зная, что такие мужчины пренебрегают своим здоровьем, пока совсем не слягут.
— Да лечусь я, у меня новости, — раздраженно прокряхтел Ринат. — Ты сидишь?
— Ну да, наслаждаюсь утренним кофе, — усмехнулась я, просматривая на планшете вчерашние фотографии с премьеры. А я хорошо получилась рядом с Быстрицким, достойная пара, как тут пишут.
— Обещай мне не делать глупостей, — скрипит в трубку Ринат.
— Оу, хорошее начало, — откладываю
— Твоя сестра в реанимации.
Новость падает на меня словно камень, а молчание красноречивее моих слов.
— Ты там как?
— Я в шоке, если честно, — прокашливаюсь, отвечая ему. — Что случилось, насколько все серьезно?
— Подробности не сообщаются, сама понимаешь, но добрая прислуга у твоего отца. Очень добрая.
— Не тяни, Ринат. Что с Алей?
— Говорят, отравилась, выпила снотворное. Письмо оставила, в котором прощается с твоим отцом и сообщает о своей связи с Быстрицким и беременности.
— Аля беременна? — чашка с кофе все же падает из моих рук и катится по полу.
Тонкий фарфор трескается, идет паутиной и рассыпается на осколки, оставляя след на полу. Хорошо, что я все допила, хотя какая мне сейчас разница до этой чашки?!
— Да, девочка оказалась слабее, чем мы думали.
— Глупая девочка, — почти шепотом произношу я.
Во мне сейчас нет ненависти к сестре. Я могу ее понять, почему она влюбилась в Быстрицкого. Этот гад может быть очень сладким мальчиком, вскружить голову своими поступками и речами так, что забудешь обо всем.
Перевожу взгляд на большую корзину алых роз, что доставили утром. Неужели он знал, что Аля в реанимации, но продолжил свои ухаживания за мной? Как можно быть такой сволочью!
— Что ты молчишь? — спрашивает Ринат.
— А что тут скажешь? Она выкарабкается? — голос мой спокойный, однако я чувствую дрожь внутри. Аля остается моей сестрой, младшей. Той, кого я всегда защищала, оберегала от всех неприятностей, а вот от своего мужа не смогла.
— Сказали, что жить будет.
— А ребенок?
— Сохранили, но последствия неизвестны, — с мужским цинизмом отвечает Ринат, а я киваю, хотя он меня не видит.
— Нужно заканчивать все это, — вырывается из меня. — Я начинаю уставать от чужой жизни.
— Потерпи, осталось немного. Главное найти заказчика.
— Я помню.
Отключаю телефон и задумчиво смотрю в окно на оживающий сад, который только собирается проснуться после долгой зимы. Вздрагиваю, когда трубка снова вибрирует в моей руке.
— Полина Анатольевна? Доброе утро, — голос Хабарина молодой, веселый. И не скажешь, что ему уже ближе к шестидесяти.
— Иван Николаевич? Рада вас слышать, — улыбаюсь, притворяюсь, я научилась играть нужные эмоции. — Чем обязана?
— Помните, я говорил, что мы должны встретиться? — давит Хабарин.
— Вы говорили, что желаете со мной встретиться, а не мы должны, — усмехаюсь в ответ.
— А я думаю, наша встреча и в ваших интересах. Хочу предложить вам взаимовыгодную сделку, но это не телефонный разговор. Как вы смотрите на то, чтобы пообедать у меня дома? Обещаю, что все будет прилично, моя жена тоже вас ждет.