Ядерный меч Сталина: немецкий след

Руденко Михаил

28 августа. В составе Спецкомитета организуется совершенно секретное Бюро № 2, занимающееся переводом всех материалов по атомному оружию, поступающих в Союз из всех зарубежных источников.

В этот же день М.З. Сабуров получает строгое указание ГКО об организации вывоза из Германии оборудования лабораторий профессоров М. фон Арденне и Г. Герца для комплектования их лабораторий под Сухуми.

30 августа. Важная новость из подмосковной Электростали: согласно постановлению ГКО № 5946, машиностроительный завод № 12 передается из наркомата боеприпасов

в систему ПГУ и перепрофилируется в химико-металлургический завод. Его продукцией стратегического значения впредь становится получение металлического урана и изделий из него.

Утром того же дня в Сухуми из Москвы прибывает пассажирский спецпоезд, в котором для работы в лабораториях А и Г прибывают 120 молодых специалистов, окончивших в июне физические факультеты Московского и Ленинградского университетов. Во время ознакомительного обхода площадок обоих объектов они совершают открытие: оказывается, в мастерских, которые уже работали, трудились немецкие военнопленные, являющиеся механиками-профессионалами. Более того, большинство уже зачисленных в штат научных сотрудников является… интернированными немецкими учеными, как правило с университетским образованием.

В августе победного 45-го произошло много событий без точной датировки. Так, завершилась разработка проекта вертикального уран-графитового котла А — первого промышленного реактора, предназначенного для наработки атомной взрывчатки (плутония). Невероятно: на титульном листе этого многотомного документа значатся три фамилии русских ученых и три(!) фамилии — немецких. Это В.В. Визингер, П.А. Деленс и В.В. Мишке.

Помощник Завенягина В.А. Махнев предлагает ориентировать тематику лаборатории А в Сухуми на следующие направления: разработка электромагнитного и газодиффузионного методов разделения изотопов урана, а также создание сетчатых фильтров для диффузионного разделения.

В августе немецкими специалистами комплектуются не только лаборатории под Сухуми. Например, профессор Гейнц Позе назначается научным руководителем лаборатории В МВД в Обнинске Калужской области, также ориентированной на реакторную тематику.

Сентябрь. Этот месяц проходит в организационных хлопотах и бытовом устройстве специалистов, рекрутированных в Союз. 28 сентября руководство атомного проекта напоминает о том, что ни на минуту не забывает о главной задаче — держать новый отряд участников под контролем, опекая все действия и даже помыслы каждого из них. На заседании Спецкомитета принимается решение (п. 3): «Для наблюдения за работой инос-пециалистов прикрепить А.И. Алихано-ва к лаборатории профессора Герца и А.П. Завенягина — к лаборатории Риля».

Тем же решением централизуется процесс перевода и систематизации любой информации по американскому Манхэттенскому проекту, добываемой усилиями гигантской советской агентурной сети, действующей в США, Англии и Канаде.

В этом и следующем месяцах в круглосуточном режиме идет проектирование опытного производства завода № 12. Капитально переустраиваются его здания и сооружения. В основу проекта его главный консультант и научный руководитель — доктор Клаус Риль — положил технологию, созданную и реализованную в годы войны

на фирме «Ауэр», — порошковый метод. Технологическую цепочку (получение четырехокиси урана из его солей, порошка окиси урана и урановых (металлических) блоков) составляют три цеха; их основное оборудование доставлено из Германии. На советских станках обтачиваются только готовые блоки урана. В пусковой период исходным сырьем для плавок служит черновой порошок урана немецкого происхождения.

И в конце октября поставленная цель достигается: первые блоки выдаются и под конвоем отправляются в лабораторию № 2.

Часть IX. Деятельная осень 1945 года

Итак, всего за каких-то полгода талантливый организатор Авраамий Завенягин сделал в Советском Союзе многое: многочисленный коллектив немецких ученых и инженеров мобилизован и выведен на исходные позиции для решения ряда ключевых задач, ведущих, в конечном счете, к созданию советской атомной бомбы.

Но при всей готовности к действию немецких специалистов усилия советской стороны по поиску любых ресурсов в Восточной зоне Германии не ослабевают. По всей территории зоны с невероятным размахом продолжают действовать поисковые команды, группы и бригады под руководством начальника печально известного в годы войны 4-го спецотдела НКВД, объединявшего те самые «шараги» с контингентом репрессированных в предвоенные годы ученых и инженеров, которыми сейчас руководит генерал-майор В.А. Кравченко.

Сотрудники спецотдела снова и снова обследуют в зоне все институты физического профиля. В результате найдено 10 тонн урана и 2 тонны тяжелой воды, а в лаборатории профессора П. Гартека — изобретенная им газовая центрифуга для обогащения урана-235.

Сам генерал Кравченко вошел в такой азарт следопыта, что лично опрашивал бывших участников немецкого уранового проекта перед их отправкой в Союз. Из бесед с ними стало ясно, что созданием атомной бомбы занимались в Мюнхене, Хегингене, Гейдельберге и Гамбурге — городах, которые, к великой досаде генерала, оказались в западных зонах оккупации.

В Союз приглашается профессор Гейнц Позе, и в феврале 1946 года он с семьей переезжает в Обнинск в организованную там лабораторию В, занимающуюся получением атомных постоянных и микроскопических подкритических сборок.

В это время Виктор Турбинер, подключенный Курчатовым к работе по Атомному проекту в качестве одной из центральных фигур — конструктора самой бомбы (хотя, как мы знаем, лишь в пресловутом инициативном порядке), успешно продвигается вперед в своей работе. Скоро он услышит от Курчатова:

— Ваши предложения мне понравились. Я согласен работать с вами. Вы — победитель конкурса…

Хотя Турбинер конструирует процесс создания бомбы самостоятельно, к нему в неявном виде приставлен соратник Курчатова Юлий Харитон, который однажды просит Виктора Александровича сделать конструкцию изделия 1-го приближения для демонстрации высшему руководству страны. Это происходит в момент, когда по конструкции бомбы еще не принято никаких официальных решений. Но Турбинер спокоен:

— Лично я к этому времени уже очень многое продумал.