Ядовитая кровь
Шрифт:
Голос старого козака стал сухим, безжизненным. У Приблуды даже мороз по коже пробежал от этого голоса. Будто и не живой уже Чугайстр. И все они уже не живые. Даже оба характерника уже не живут, а так, доживают последние дни.
Из балки вылетел орел, сделал круг, пролетев над самой головой Приблуды. Тот пригнулся, схватившись рукой за шапку – прошлый раз характерник шутки ради шапку у него с головы сорвал и отнес на две сотни шагов в сторону.
– От бисов сын! – буркнул Чугайстр, без особой злобы,
Приблуда успел пистолет перезарядить, прежде чем Самохвал появился из балки и позвал обедать.
Костер уже загасили, козаки сидели вокруг казана, держали ложки в руках. Ждали, пока Чугайстр с Приблудой сядут в круг и Черепень разрешит есть.
Влад, садясь к котлу, заметил свеженасыпанную кучу земли, пару чужих коней в татарской сбруе и татарское же оружие, сложенное на кошме возле обложенного камнями родника: два сагайдака, два лука, два копья с пучками лошадиных волос у наконечника, два кожаных щита. Переметные сумки стояли возле оружия.
– С богом, – приказал Черепень, и ложки принялись работать, но не как попало, а по старшинству своих хозяев, по возрасту, по заслугам.
Дошла очередь до Приблуды. Густой кулеш из пшена с салом обжигал, и Приблуда часто задышал с открытым ртом, чтобы остудить.
– Что, горяче? – участливо спросил Звыняйбатько.
– Горяче, – кивнул Приблуда, зная, что последует за этим, но выполняя ритуал.
– Студи, дураче! – разом выдохнули козаки и засмеялись.
Засмеялся и Приблуда.
– Тут кто-то был? – отсмеявшись, спросил он.
– Был, – ответил Волк. – Два татарина сторожили дорогу, да не усторожили себя.
– Дорогу? – удивился Приблуда. – Тут же нету дороги, степь одна. Шлях там, западнее.
– То общий шлях, все его знают, а тут... – Волк усмехнулся, облизал ложку и сунул ее за голенище, рядом с ножом. – Тут та дорога, что мы ее искали. И нашли. И значит это, что этой ночью...
– Волк! – Голос Черепня прозвучал резко, как свист атаманского канчука.
– Волк, – сказал Волк и усмехнулся недобро, по-звериному скаля зубы. – Я – волк. Я вас сюда привел. А он... Ты ему когда скажешь?
– Пасть закрой! – прикрикнул Черепень.
– А, ну вас! – махнул рукой Волк и вскочил на ноги. – Хочешь, Приблуда, я тебе саблю подарю? Хочешь? И татарского коня отдам, будет у тебя запасной. Выбирай!
Приблуда недоверчиво посмотрел на Волка, перевел взгляд на Черепня, на лица остальных козаков. Козаки хмурились, опускали глаза, только Чугайстр выдержал его взгляд, прищурившись.
– Болтать прекрати, – медленно, словно перекатывая тяжеленные камни, проговорил Черепень. – Поедим, потом – дело
Приблуда не сообразил сразу, что за дело, но потом, когда кулеш был съеден, котел вымыт и спрятан в мешок, увидел, что козаки вынесли из-за поворота балки татарина, связанного, с кляпом во рту и бросили на землю возле сизых углей кострища. В глазах пленника был дикий ужас. И только тогда сообразил Приблуда, что именно сейчас будет происходить, что будут делать его товарищи с плененным татарином.
Он слышал о таком. Только слышал, но даже рассказы зимними вечерами о допросах вызывали у него приступы тошноты. Он мог себе представить, как лишить жизни человека в бою. Пусть даже не человека, нехристя, но живого, дышащего, проткнуть копьем, прострелить пулей или полоснуть саблей.
Но вот так, связанного, испуганного медленно убивать, не обещая жизни, а лишь суля в качестве награды быструю смерть – от одной мысли об этом становилось тошно, живот сводило болью, и мир вокруг начинал покачиваться и меркнуть.
Сейчас это должно было случиться наяву.
– Чугайстр! – сказал Черепень.
Старый козак подошел к татарину, присел над ним. Остальные расступились.
– Здоров будь! – тихо-тихо, даже ласково сказал Чугайстр.
Татарин зажмурился.
Чугайстр медленно через голову стащил с себя рубашку, которая когда-то была белой. Поправил на шее ладанку, крестик и оберег.
– Вот, смотри, – все так же ласково проговорил Чугайстр. – Видишь? У меня ханская грамота есть. Посмотри, как красиво на мне бахчисарайские писари расписались. Читай!
Татарин зажмурился сильнее, будто так мог спрятаться от Чугайстра.
– А ты не закрывай глаза, паренек. Если ты на меня смотреть не хочешь, я тебе веки отрежу, чтобы тебе все видно было... – Лезвие кинжала коснулось щеки татарина возле самого глаза. – Как бог свят – отрежу.
Пленник открыл глаза.
Приблуда хотел встать и отойти подальше, чтобы не видеть этих глаз, не слышать голоса Чугайстра, но козаки, сидевшие по бокам от него, вроде как случайно оперлись руками о его плечи, удержали на месте.
– Я тебя не буду мучить, – ласково-ласково протянул Чугайстр, и от тягучести его голоса Приблуду замутило. – Я кляп выну, вопросы задам, а ты мне ответишь. И я тебе обещаю, Богом клянусь, что отпущу тебя быстро и без боли. Слышишь?
Татарин быстро кивнул.
– Веришь?
Снова быстрый кивок.
Чугайстр медленно вытащил тряпку изо рта пленного.
– Дать воды?
– Да, – еле слышно выдохнул татарин.
Чугайстр, не оборачиваясь, взял протянутую Задуйсвичкой сулею, вытащил пробку и поднес горлышко к разбитым губам пленника. Тонкая струйка воды только коснулась губ, как Чугайстр отдернул руку в сторону.