Яду, светлейший?
Шрифт:
– Это не пыточное кресло, я действительно хочу проверить вашу ауру.
Засучив рукава, Линас шагнул ко мне. Вилкас, наоборот, отошел, переместился к двери. Его открытое, доброе лицо выражало молчаливую поддержку. Будет мне передачки в камеру носить.
– Расслабьтесь, пожалуйста! И постарайтесь ни о чем не думать.
Инквизитор зашел со спины и опустил «подсолнух». Теперь он нависал в опасной близости от моего темени.
– Там магия?
Обеспокоенная, вынырнула из-под конструкции,
– Госпожа Аурелия…
– Не хочу, чтобы вы расплавили мне мозги, превратили в «овощ».
Мало ли, какие извращенные фантазии реализовывает столичный хлыщ! Мозе проверял ауру по старинке, наложением рук.
– Обещаю, что у вас не выпадет ни один волосок. Сядьте!
Надавив на плечи, Линас принудил принять прежнюю позу.
Закрыв глаза, приготовилась отойти в иной мир.
Дурацкая вышла жизнь. А смерть – еще хуже. И, заметьте, во всем Линас виноват. После смерти стану являться ему в виде призрака, дико смеяться над ухом, хлопать дверьми и…
Ай!
Дернулась, ощутив легкое покалывание и жар в затылке.
– Так и есть, пятно.
Отряхнув ладони от невидимой пыли, Линас прошел к столу. Обескураженная, уставилась на него. Как, это все? Разве можно за какое-то мгновение проверить ауру, пусть даже с помощью новомодного прибора.
– Пятно не очень большое, – уткнувшись в какой-то формуляр, продолжал вещать инквизитор, – пусть и свежее. Указывает на общение с темными силами. В последние три дня вы проводили какие-нибудь ритуалы?
– Я сделку с бафометом заключила.
Чего теперь скрывать, хуже уже не будет. А так, глядишь, избавлюсь от необходимости платить проценты.
Перо в руках Линаса перестало скрипеть. Он медленно, очень медленно поднял голову, посмотрел на меня.
Вилкас оказался куда красноречивее:
– Аля, ты идиотка?!
Даже спорить не собираюсь. Хотя…
– А что мне оставалось сделать? – Надувшись, с ногами устроилась в кресле, чтобы не мешал, подняла «подсолнух». – Светлейший, – безо всякого почтения кивнула на Линаса, – гримуар отобрал, работы лишил…
– Помилуйте, – моя версия событий инквизитора явно не устраивала, – вы сами отказались проходить аттестацию, устроили целое представление…
– Потому что ваша аттестация – чушь собачья. Жили без нее и дальше бы обошлись. Я бы еще поняла, если бы вы свой карман набить хотели… Или я мало предлагала? Вилкас, ты наверняка в курсе, сколько сейчас положено давать на лапу?
В кабинете ненадолго воцарилась тишина, прерываемая лишь моим шумным дыханием, после чего Линас грозно приказал:
– Цех, вы свободны! Дальше я сам.
Ухмыльнулась. Ну наконец-то! Сейчас останемся вдвоем, обговорим денежный вопрос. А шуму-то
Однако Линас упорно не спешил говорить о главном. Зачем-то заглянул в мою сумку, оставленную Вилкасом в качестве трофея на столе, понюхал гроб-траву.
Не выдержав, спросила:
– Сколько?
– По моим прикидкам, два года и еще несколько месяцев.
Нагнувшись, инквизитор достал из мусорной корзины пару черновиков, разгладил и выложил на них мой кладбищенский улов.
– Два года чего?
В душу закралось нехорошее предчувствие.
– Тюрьмы, конечно. А вы надеялись, что за закрытыми дверьми я стану сговорчивее? – Карие глаза самодовольно блеснули в пляшущем пламени свечи. – Вы примените свои женские чары… Увы, за минувшие дни ничего не изменилось. Не стану врать, грудь у вас красивая, но я прибыл сюда навести порядок после предшественника, а не заводить романы с молоденькими ведьмочками.
– Очень жаль, воздержание в вашем возрасте вредит здоровью.
Линас приподнял брови:
– Из собственного опыта исходите? Сколько вам там, лет сорок?
Свидетель Белбог, я старалась. Очень старалась, но раз уж меня все равно отправят в тюрьму, хотя бы за дело. Заодно на законных основаниях расторгну договор с бафометом. Если Юргас не наврал, и я его действительно заключила, убийство инквизитора собственными силами делает его ничтожным.
– Сплету венок из барвинка и калины, пущу его по воде в час ночной. Плыви, венок, прямо в царство мертвое, утяни за собой душу светлую, прямиком в Черное пламя!
Слова проклятия всплыли в голове, безо всякого гримуара, словно я повторяла их по сто раз на дню. Физически ощущала их тяжесть, как они сгущаются, облачками пара вырываются изо рта. Скоро облачко почернеет и тогда…
Серебристые нити магии зашили мой рот. Прежде и подумать не могла, что такое возможно. Стояла, мычала и не могла произнести ни слова.
– Это уже слишком! – Глаза Линаса почернели, почти сравнялись с пугающими очами Юргаса. – Я надумал пожалеть вас, простить на первое время, а вы!..
Возразить ртом не могла, поэтому слезла с кресла-подсолнуха, отыскала среди бумажного хаоса карандаш и гневно нацарапала прямо поверх графика роста магически одаренного населения: «И поэтому обозвали меня старухой, оскорбили? Очень по-мужски!» Записку кинула под ноги Линасу. Не переломится, если поднимет.
Чары с моего рта сняли: у кого-то проснулась совесть.
– Так как же вас все-таки зовут? – Инквизитор устроился так, чтобы одновременно контролировать меня и дверь. – Вы успели запустить в меня корзиной, предложить себя, проклясть, а мы до сих пор не знакомы.