Яду, светлейший?
Шрифт:
– Что у вас в руках? Покажите! И заодно предъявите регистрационный номер.
Кокетство сползло с лица Гражины как снег с крыши по весне. Переминаясь с ноги на ногу, она вопросительно покосилась на меня. Глазами ответила: «Дай уж, все равно заберет». Сама же аккуратно, стараясь не задеть, протиснулась между Линасом и косяком и сунула гримуар под платье. Уфф, самое ценное спасла!
– Бархатцы.
Инквизитор даже крышку открывать не стал. Молодец, в травах разбирается.
– А теперь покажите зелье.
– В окошко вылили, – дружно соврали мы.
– Тогда котелок, мне и остатков
– Вымыли.
Не хватало только, чтобы он свое лицо в каплях увидел!
– Опять придется все самому! – посетовал в пустоту Линас и вытянул руку.
Ахнула, когда из ямочки его ладони пучком вырвались тончайшие серебряные нити, паутиной оплели кухню. Над полкой, куда Гражина убрала кувшин с зельем, они окрасились фиолетовым.
– Надо же!
Вздох восхищения сорвался с губ прежде, чем успела заменить его более соответствовавшим ситуации пожеланием растерять магические способности.
– Господин Аджис вас избаловал, не вылезал из кабинета. Со мной будет по-другому, я наведу в волости порядок.
Линас шагнул к полке. Чуть поколебавшись, рука ухватила нужный кувшин. Исследовал он его тем же образом – с помощью паутины серебряных нитей.
Так вот она какая, магия инквизитора! В одном Линас прав, прошлый светлейший ей не пользовался, на моей памяти уж точно.
– Заклинание проявления образа. Надо же, – в голосе мелькнуло насмешливое удивление, – вы и такое умеете?
Буркнула:
– Я много чего умею.
– Я заметил! – усмехнулся инквизитор.
Поставив кувшин на место, он обернулся ко мне. Взгляд скользнул по лицу, опустился ниже, и, виданное ли дело, смутил.
– Я проверил ваши порошки, те, что сумел собрать с пола. Все хорошего качества, безвредны. Но, насколько я понял, вы также занимаетесь оказанием услуг иного рода. Поднимите юбку.
– Что?! – от возмущения издала крик вепря в брачный период.
– Боюсь, вы не так меня поняли. Меня интересует книга, которую вы прячете.
Обеими руками сквозь ткань вцепилась в гримуар и замотала головой:
– Книга моя, и я вам ее не отдам. Лучше пересплю. Готова в извращенном виде.
– Меня интересует исключительно незаконное применение магии. Но, не переживайте, вы без труда найдете клиентов для иных слуг.
Ответом на дерзость могла стать только пощечина. И я ее влепила, со всего размаху, едва челюсть Линасу не свернула.
Разумеется, во время экспрессивного маневра гримуар выпал. Инквизитор оказался проворнее, подобрал его первым. Пробовала вернуть, но проиграла. Слабым утешением служила стремительно опухавшая щека Линаса.
– Отдам после аттестации. Если вы ее пройдете, – счел нужным прозрачно намекнуть инквизитор.
Мог бы не стараться, и так ясно, с этого дня я вне закона.
– Я на вас в суд подам! Не имеете права!
– А я на вас.
Поморщившись, Линас осторожно коснулся распухшей щеки. И, засунув фамильный гримуар под мышку, бросил через плечо:
– Жду на аттестации. Обеих.
Глава 3
Трактир Юргаса располагался на отшибе Колзия, в самом конце главной улицы слободки, там, где густо разрослись акация и шиповник. Некогда я жила неподалеку и ребенком частенько издали наблюдала
Из распахнутых окон никогда не долетало смеха или шума драки – привычных звуков для подобных заведений. Создавалось впечатление, будто Юргас держал приют мертвых. Повзрослев, сообразила: дело в пологе тишины. В трактире творились такие дела, обсуждались такие вещи, о которых не следовало знать посторонним.
Солнце еще не зашло. Его багряный край лизал крыши домов, отбрасывал на землю длинные большие тени.
Не отважившись заглянуть к Юргасу после заката накануне, я и теперь робела, намертво вцепившись пальцами в покосившийся забор, не сводила взгляда с двухэтажного ладного дома с драконом на коньке крыши. Поговаривали, будто дважды в год, в день зимнего и летнего солнцестояния, он оживал, и горе тому припозднившемуся путнику, который оказался у него на пути!
Нервничая, затянула ленты шляпки так, что едва не удушила саму себя.
– Полно, – безуспешно взывала к колотящемуся сердцу, – ты бывала здесь прежде, не съест же он тебя!
Однако ватные ноги отказывались сделать шаг.
Я боялась Юргаса. И того, что он может потребовать взамен – самой-то мне на этот раз предложить ему нечего. Оставалась слабая надежда, что злотые в кошельке заинтересуют кого-то из его посетителей.
Мне требовалось ни много ни мало вернуть фамильный гримуар, причем так, чтобы Линас ни о чем не догадался. А еще – пополнить запас недостающих ингредиентов. Хорошо бы еще разжиться заказами, но тут надеялась справиться сама.
– Надо же, сама Аурелия!
Подскочила на месте при звуке этого бархатного тихого голоса и медленно обернулась, понимая, кого там увижу.
Юргас подкрался неслышно, со спины, и теперь с ленивым интересом, пожевывая колосок, изучал дрожащую ведьму перед собой. Он видел меня насквозь. Темные, не отражавшие солнечные блики глаза напоминали два амулета.
– Добрый вечер, Юргас!
Сбросив оковы страха, протянула ему руку. Юргас, по обыкновению, облобызал воздух над моей ладонью. Таковы уж его привычки, дамам целовать руку, мужчинам ее пожимать. Только показная вежливость темного мага ничего не значит, он и убивает с улыбкой.
– Какими судьбами? – Юргас кивнул на трактир, приглашая последовать за собой. – Ты к нам обычно не ходишь, брезгуешь. Или передумала, решила принять мое предложение? Оно еще в силе, хотя тогда ты меня сильно оскорбила.
Вот уж не верю, оскорбила бы, давно пошла на корм рыбам.
– Нет, я совсем по другому вопросу.
– Не дает покоя новый инквизитор?
Юргас остановился, повернулся ко мне. Солнце грубыми, контрастными мазками очертило его профиль. Если бы не глаза, нечеловеческие, пугающие, я бы назвала Юргаса красивым, но иной, нежели Линас, красотой. Он зверь, дикий зверь, излучающий силу и демоническое обаяние. Черты лица грубые, но все в целом – притягательные. Высокие скулы, массивная челюсть, игривая челка, падавшая на левый глаз и скрывавшая давно заживший рубец. Кожа там была иного, белесого цвета, будто Юргаса опалило Черное пламя. Как известно, оно выжигает любую жизнь.