Ягодные Земли
Шрифт:
– А с этим я абсолютно, согласен! Давайте выпьем за добро и хорошую литературу, – оживился Кирилл.
– Наливайте, я пришла, – рядом рухнула на стул Василиса, взялась за бутылку и разлила себе и соседу, – Не замучил Андрюша тебя своими тёмными силами?
– Напротив, очень интересно, – заметил Кирилл, он набрался смелости и посмотрел в сторону Антонины. Она ушла, только на столе остался недопитый бокал.
– «Очень жаль, действительно красивая женщина».
Василиса опрокинула стопку, перегнулась через него, обдав запахом сигарет и термоядерных духов, щелкнула
– У меня, между прочим, и программа спецкурса для десятого класса составлена по защите от демонов, – встрепенулся Андрей Абрамович, – показал в районном отделе образования, там как на дурака посмотрели.
– Не расстраивайся Абрамыч, будут и нашей улице костры с демонами полыхать, – зычно хохотнула Василиса.
– Вот видите, Кирилл, никто мне не верит, а в райцентре вообще за мракобеса считают, кстати, мы можем перейти на «ты»?
– Конечно, – сказал географ. – Не падайте, то есть не падай духом, ты так сильно веришь, даже мне – материалисту показалось, что-то в этом есть.
– Сколько можно, переведите уже тему, – попросила Василиса, – скука с вами смертная, пойду к Юкко, с ним веселее, – прихватив бутылку, она двинулась к трудовику, а тот, увидев её, шутливо закрыл лицо руками.
– Скажи, Андрей, а дискуссия в классе получается? Когда я вступил в пору созревания, рушился Союз, и все мы, молодые буйные демократы, ждали перемен, до хрипоты спорили с пожилой учительницей истории, членом компартии, а она, бедная, пыталась до нас донести простые истины, что это плохо, когда разваливается страна, и от запада, ничего хорошего ждать не стоит.
– Сейчас ты по-другому смотришь на мир, я так понимаю, – улыбнулся Андрей.
– Стройное мировоззрение моё дало трещину, когда демократические бомбы справедливого западного мира разорвали Югославию.
– Знаешь, Кирилл, я стараюсь не показывать классу свою точку зрения, просто объясняю причины, а выводы они должны сделать сами. Думаю, если случилось, то или иное событие, значит, оно должно было произойти. СССР распался, ничего не поделаешь, стареющая партийная элита захотела жить красивее и сама потянулась за ярким отравленным яблочком. Многие граждане тоже ликовали. Народ хлебнул полной ложкой капитализма, который, действительно оказался с душком. Понадобилось не так много времени в историческом масштабе, чтобы шоры упали с глаз. Вот увидишь, пройдёт лет двадцать, и все захотят обратно в Союз. «В России нужно жить долго», – не помню чья, но подходящая мысль.
– То есть, грядут перемены?
– Посмотрим, терпение мой друг, как сказал Рабле: «Всё приходит вовремя, к тому, кто умеет ждать».
– Андрюха, хватит голову морочить молодому педагогу, – Юкко, поднял рюмку, – присаживайтесь к нам.
Географ пришёл после посиделок затемно, лег спать и долго ворочался, нет, не из-за злых демонов или переживаний о судьбах страны, покоя не давали весёлые зелёные глаза и ложбинка в разрезе спортивной кофты.
4
Кирилл, окончательно и бесповоротно почувствовал себя взрослым, второго сентября, войдя
– Здравствуйте, садитесь, – эти два слова он скажет бесчисленное количество раз, и перед ними обязательно выдержит фирменную паузу в десять-пятнадцать секунд, за которые успеет посмотреть в глаза каждого ребенка.
Преподавание давалось легко, странно, что даже без повышения голоса, Кирилл мог успокоить детское море, разбушевавшееся за перемену. Не всё, конечно, было гладко, в любом классе присутствует один-два «трудных» школьника, способных парализовать работу остальных. В приватных разговорах в учительской, знаток великого русского языка Василиса Михайловна, таких вредителей называла «мелкими долбосёрами». После безуспешных попыток, положить хоть кусочек знаний в эти неподатливые, глухо заколоченные головы Кирилл заключил с каждым «долбосёром» индивидуальный договор: в обмен на его обещание автоматом ставить тройки, они обязались тихо сидеть задней парте и не мешать учиться остальным. Консенсус был найден, хотя чувствовался нехороший осадок от сделки, но толи ещё будет, ой!
Как-то в начале октября Кирилл проверял тетради после уроков. В класс заглянула маленькая женщина лет сорока.
– Здравствуйте, Кирилл Николаевич, – она нерешительно встала у входа и сняла с головы поношенный зелёный платок, тёмные волосы с проседью были собраны в пучок.
– Добрый день, вы что-то хотели?
– Я мать Васи Кашина.
– Кашина? Ах да, Василий Кашин, знаем, знаем.
Кирилл прекрасно запомнил Кашина из девятого класса. «Странно, мама брюнетка, а он белобрысый». Этот парень с плоским ничего не выражающим лицом, был одним из тех безнадёжных хулиганов, с которым географ заключил перемирие.
– Есть какие-то вопросы или замечания? – учитель закрыл тетрадь, поднялся из-за стола и шагнул к ней. Маленькая, сутулая, уставшая женщина. Её глаза бегали, неухоженные грубые ладони с грязными ногтями, руки рабочего, нервно мяли платок. Кириллу почему-то захотелось её обнять.
– Это, что хочу сказать, давеча евонный дневник смотрела, тройки стоят по географии, и по анатомии тоже. Он ничего не читает, уроки не делает, а тройки вы ему ставите. Совсем разленится, станет как батя. Вы, это, ставьте ему двойки, пусть это ему будет, как его?
– Стимулом?
– Да, стимулом, тройку тоже ведь заслужить надо, к доске его вызывайте.
– Согласен, мой просчёт, обещаю Василия со всей строгостью спрашивать и без всяких поблажек оценивать.
– Спасибо, Кирилл Николаевич.
У женщины посветлело лицо. Накинув платок, она вышла из класса. Кирилл наблюдал в окно, как маленькая фигурка, кивая головой, словно разговаривая с неведомым собеседником, обходила лужи во дворе школы, вышла к дороге и, посмотрев по сторонам, перебежала на другую сторону и засеменила по обочине в поселок.