Якоб Бёме

Грицанов Александр Алексеевич

Христианство — иное дело. Христос пришел к людям вообще, следовательно, к любому человеку. Кроме своих божественных прерогатив, Он еще и новый Адам. Отсюда столь пристальное внимание к трагедии Адама и Евы и к виновнику трагедии — сатане. Христос — Спаситель, и данная функция не имеет ни малейшего отношения к мессии в иудейском понимании. Иудейский мессия призван утвердить избранный народ на должном центральном месте, привести к счастью и процветанию здесь, на земле, — задача мессии сугубо хилиастическая. Но Христос, хотя и призывает иной раз к имущественной усредненности — что и получилось бы, коли богатые поделились бы с бедными, — вовсе не певец равнодольных благополучий.

Отдать богатому надо, прежде всего, чтобы стать субъектом свободным. Свободным для чего? И здесь начинается театр теней. Если иудаизм спокойно делится на внешнюю, обрядовую, популярную религию, сложную теологию и еще более сложную мистическую сердцевину, то касательно христианства это сомнительно. Глобальные утверждения здесь приводят к странным несообразностям. Если

Христос мученической смертью искупил грехи человеческие (считается, что впервые эту мысль высказал Сатурнин — гностик в III в), то каких выводов надобно придерживаться?

Феномен христианства вызывает десятки, сотни такого рода вопросов; наличие нескольких весьма враждебных друг другу конфессий и многочисленных ересей отнюдь не убеждает в их благополучном разрешении. Многое, очень многое склоняет к следующей идее: христианству нечего делать в этом сотворенном, замкнутом мире, где живут один раз, пытаясь максимально комфортно расположиться между двух ничто, христианство — жестокий мистический путь, ведущий в трансцендентальный континуум. Что Христос путь — это бесспорно, что Христос истина и жизнь — в этом убеждаются лишь инициатически немногие избранные, в том числе и Якоб Бёме: Крест с пригвожденным, умирающим человеком есть символ инициации, регенерации. Это напоминает верному последователю Христа, что ему надо пройти мистическую смерть и родиться в духе, прежде чем почувствовать славу вечной жизни. Крест представляет земную жизнь, терновый венец — страдания души в материальном теле, но также и торжество духа над материальной тьмой. Обнаженность тела на кресте означает, что неофит должен освободиться от страстей земных.

Пригвожденность — отказ от самостоятельной воли или умственного упрямства и капитуляция перед властью божественной. Над головой написаны буквы: I. N. R J. — их следует читать приблизительно так:… В нашей глубине царит Иисус. Но подлинное значение этой надписи известно лишь тем, кто действительно умер для мира желаний и поднялся над искушениями персонального бытия, иными словами, тем, кто ожил во Христе и кому Царство Иисусово озарилось лучами сердца Божьего».

Упомянутую надпись можно читать десятком способов, и подлинное значение известно лишь Посвященным. Это не христианский эзотеризм, ибо христианство насквозь эзотерично… Допустим, отец небесный и есть — Творец. Что из этого следует? Христос отрицает сотворенный мир и освященное Творцом трудолюбие, обращаясь, в основном, к детям, нищим, грешникам, то есть к людям, которые не успели приобщиться страстям земным или не преуспели в оных. Христос призывает любить ближнего, но на вопрос, кого считать таковым, отвечает притчей о путнике, ограбленном разбойниками. Ограбленном, следовательно, нищем.

Христос говорит о Царствии Небесном, но что это? Трансцендентные обиталища ангелических иерархий, скорей всего, то самое место, где началось падение Адама в сотворенный мир материализации и раздвоения, согласно мысли Бёме. Значит ли это, что Бёме отрицает сотворенностъ небес? Позиция Бёме, равно как и многих еврейских и христианских мистиков, достаточно сложна. Не отрицая, вслед за Парацельсом, эманацию живого света от Творца, Бёме предполагает автономные, качественно бесконечные миры, порождаемые жизнью такого света, и вояж освобожденного тела души… в такие миры… Но душа, децентрализованная, рассеянная множеством параметров, должна еще обрести подобное тело, то есть сокрытое семя должно найти подходящую землю…

Майстер Экхарт следующим образом толкует христианское положение о нищете: Пока материя имеет в себе нечто от себя, например актуальность своеобразия ранних форм, она не представляет еще чистой потенции… и не может воспринять эссенциалъную форму. Что это за форма? Скрытая в сердце, в центре материи, неизвестная… субстанциальная форма. В интерпретации Бёме, это вечная ангелическая суть, остающаяся в человеке, несмотря на деградацию Адама. Но эта… искра Духа, стремясь в свое небесное отечество, постоянно возбуждает беспокойство, вносит смуту в человеческую композицию, кое-как устроенную тем или иным эпохальным распорядком. Если композиция сия не организуется силами внутреннего центра, если ее конструируют культурно-экономический уровень эпохи, мнения, моды, обычаи, нравы, система поощрений и наказаний и т. п., то она либо структурно меняется в зависимости от внешних перемен, либо распадается в психосоматическом хаосе. Эта психосоматика, согласно Парацельсу, состоит из восьми элементов: четырех психических… и четырех материальных… Их сложный и непредсказуемый динамизм ориентирован двояко: воспитание, стандарт, репрессии, распорядок; религиозная инициация. В первом случае человек — одна из материальных частиц коллектива и к нему относятся, так сказать, агрикультурно — землю надо освободить от сорняков, удобрить, выровнять, посеять семена полезных добродетелей и специальностей. Даже в эпоху сословий еще интересовались качеством этой земли (то есть какого роду-племени человек). Религия здесь сводится к религиозной истории и моральной догматике.

Эта обработанная земля и культивированная материя

не дает ни малейшей возможности нормальной активизации… скрытой субстанциальной формы. Эта искра Духа, загадочная форма дезориентирует человека материального и, несмотря на скепсис сознания, отравляет душу ядовитыми романтическими грезами. Сказать да этой форме и способствовать ее развитию — значит сказать да абсолютному риску. Первые шаги ясны — они указуют путь к целенаправленной духовно-материальной нищете, освобождению от актуальности ранних форм. Допустим. Но что делать дальше, каковы гарантии? [3] Скрытая субстанциальная форма не имеет качеств. Известно, какое значение придает Бёме данному понятию. Качество у него — источник категорической проявленности, качество (Qualitat) происходит от Quelle {фонтан, источник), но также и от Quahl {мучение, страдание). Неудержимость качества сдерживается той или иной долей страдания — отсюда возможность манифестации вообще. Отсюда и положение Бёме о первичности утверждения и вторичности отрицания: Возникает нет, когда желание отступает и рассыпается в негативности. Да есть эманация вечной воли и основа вещей. Сначала да, потом нет, ибо нет возникает в рецепции и усвоении. Такое да активно, поскольку рождается избытком спонтанного желания, такое нет реактивно. Откуда берется это ничем не обусловленное да? Из скрытой субстанциальной формы, которая есть безосновностъ (Ungrund). К этой необусловленности, бескачественности, безосновности и апеллирует Христос, поскольку зародыш тайного огня может дать росток и раскрыться гипотетическим бутоном…

3

Предупреждая об опасностях псевдо- или контринициации, Рене Генон акцентирует необходимость квалифицированного посредника между неофитом и мистерией. Это сомнительно в случае христианской инициации. По-крайней мере, ни одна биография Бёме не упоминает о таком посреднике (примечание Е. Головина. — А. Г.).

Мысль Якоба Бёме в крайней степени христоцентрична, ибо вне Христа он не видит ни малейшего шанса ни для мира, ни для человека. Означает ли это известную ограниченность? Нет, поскольку Бёме, хорошо знакомый с платонизмом, каббалой и гнозисом, далек от какой-либо ортодоксии. Разумеется, он, в отличие от гностиков, не верит, что творение мира — дело злого демиурга или результат деградации Божества. Для Бёме этот мир призван в той или иной мере затормозить падение Адама в демонический хаос. В общей концепции нетрудно заметить неоплатоническую схему: отпадение от первоединого (Бога-Творца в данном случае), раздвоение на мужчину и женщину, раздвоение душевное (добро и зло), утрата квинтэссенциальной гармонической связи, размножение, раздробление, растворение в ином. К этой же схеме относятся распад интеллектуальной интуиции на чутье и математическое мышление; обособленность от остальной природы; замена спонтанности решений, то есть первичности да, на бесконечное высчитывание за и против…

Для языческих неоплатоников отпадение от единого и переход в иное — не катастрофа: в постоянных метаморфозах бытия возникнут новые боги, новые герои, новые люди. Иное дело — неоплатонизм христианский и его монотеистический режим, где земной мир зажат между жизнью и смертью, небом и адом. Перед концом времен, перед огненным потопом явился Спаситель; неслыханная теофания, доступная десяткам восторженных либо скептических интерпретаций. Действительно, Божество совершенно уникальное: центральное лицо Троицы, трон над эмпиреем, все уровни мыслимого бытия, истязание человеческой плоти на Голгофе. От Логоса-Космократора до второго или нового Адама, рожденного земной женщиной. Радиус: от центра до крайней периферии. Скудный разум человеческий мало что может понимать в богах, но здесь непонимание переходит любые границы. Поэтому каждый теолог или мистик занимается той или иной областью христологии. Бёме акцентирует человеческое воплощение Христа, Его ситуацию нового Адама. Христианство — в высокой степени доктрина эсхатологическая. Нельзя забывать, что ожидание конца света стало перманентным начиная с I в. новой эры. Надо полагать, падение потомков Адама достигло критической точки, и сотворенный земной мир уже не мог сдерживать вторжения хаоса, буйства стихийных элементов. В языческом неоплатонизме это отрыв от первоединого, безнадежное погружение в бездну сновидений — новый демиург организует уже совершенно иной мир, не заботясь о спасении предыдущего. Христианство полагает, что благодаря теофании Спасителя подобной катастрофы удалось избежать.