Яков. Воспоминания
Шрифт:
На террасе пили чай. Две дамы и мужчина. Миронов? И впрямь на вид вылитый адвокат. А вот на медиума не похож. Меня заметили и одарили ожидающими взглядами, слегка встревоженными.
— Добрый день. Следователь Штольман. Я хотел бы поговорить с господином Мироновым.
Мужчина адвокатской наружности с достоинством отрекомендовался:
— Миронов, Виктор Иванович.
Ну вот кое-что и разъяснилось. Этот Миронов не медиум, он как раз адвокат. И папенька барышни-свидетельницы.
— Так мне нужен Петр Миронов.
Адвокат явно встревожился:
— Мой брат? А по какому
— Я расследую обстоятельства гибели госпожи Кулешовой и хотел задать ему несколько вопросов.
Теперь напряглись уже все, находящиеся на веранде. Любопытно.
— Позвольте, но при чем здесь Петр? — Виктор Иванович явно намерен был выяснить все до конца прежде, чем отдать брата мне на растерзание. — Я, видите ли, адвокат.
Вижу, как тут не увидишь. Адвокат вы, милейший Виктор Иванович. И хватка у вас, похоже, бульдожья. И брата вы любите, беспокоитесь о нем. От любви большой, беспокоитесь, или так просто, по адвокатской привычке? Или, может быть, братец ваш регулярно дает вам поводы для беспокойства? Впрочем, это выяснится по ходу дела. А пока отделаемся дежурной фразой всех полицейских на всем свете:
— Формальность. Всего несколько вопросов.
Фраза, казалось бы, успокаивающая, но на деле выбивающая почву из-под ног своей неопределенностью. Пусть, пусть нервничают. Тем больше пищи для наблюдений у меня будет.
Виктор Иванович, не найдя поводов мне отказать, попросил служанку пригласить брата в свой кабинет. Супруга же его, Мария Тимофеевна, явно собравшись с духом, принялась за спектакль «светское знакомство за чаем». Пригласила присесть, представила третью участницу чаепития, оказавшуюся соседкой Ульяной Тихоновной Громовой. Ульяна Тихоновна была еще одной участницей вчерашнего вечера у Кулешовых и мгновенно нашла, что мне рассказать. Преувеличенно скорбным тоном, со вздохами и закатыванием глаз, она недвусмысленно дала мне понять, что считала покойную Кулешову особой легкомысленной, если не сказать больше. И что муж Кулешовой ее образ жизни не одобрял.
Адвокат Миронов явственно поморщился, всем видом показывая мне, что на эти дамские дрязги особого внимания обращать не следует. Да уж, с каждой минутой Виктор Иванович становился все более мне симпатичен.
Поток сплетен был прерван появлением служанки, доложившей, что Петр Иванович Миронов ожидает в кабинете. Виктор Иванович, выпрямившись и глядя мне прямо в глаза произнес:
— С Вашего позволения, я, как адвокат, хотел бы присутствовать при разговоре.
Хорошо он это сказал. Я был уверен, что он настоит на своем присутствии, но меня интересовало, как именно. У него получилось очень достойно. Уверенно, твердо, и в то же время без лишнего давления. Положительно, адвокат Миронов мне нравился.
— Не возражаю.
Петр Иванович Миронов оказался едва ли не полной противоположностью своему брату, и с первого взгляда мне весьма не понравился. Да и не мог, если честно, показаться мне симпатичным человек, называющий себя медиумом и всерьез пытающийся мне доказать, что беседует с духами.
— Итак, вы предсказали госпоже Кулешовой смерть.
— Не я.
В голосе печаль пополам
—Хорошо, не вы. Ну, и что было дальше?
— Что было дальше? Дальше сеанс завершился. Все разбрелись.
Как он подавлен, однако. Отвечает односложно, в глаза не смотрит. И лицо совсем измученное. Что же вас так надломило, Петр Иванович, медиум? То, что сбылось Ваше предсказание?
— А точнее?
— Я предложил Кулешовой совершить прогулку.
Виктор Иванович, все это время мерявший шагами собственный кабинет за спиной брата, не выдержал и многозначительно прокашлялся, явно желая предостеречь того от излишних откровений. Но Петр Миронов то ли не заметил его предупреждения в подавленности своей, то ли предпочел проигнорировать.
— Зачем?
— Была необходимость. Мне показалось, что сеанс произвел на нее неприятное впечатление.
Ну еще бы. Мне тоже было бы неприятно, если бы мне кто смерть предсказал. А я все-таки не барышня суеверная.
— Я посчитал необходимым его развеять и разъяснить ей, что предсказание не есть приговор… — продолжал объяснения Петр Иванович.
Нет, вот в дебри спиритизма углубляться мы не будем. Меня больше события интересуют.
— И куда же вы пошли?
— К реке.
Виктор Иванович уже не расхаживал по кабинету, а метался, как тигр по клетке, только что хвостом не хлестал. На брата поглядывал с раздражением. Видел, что тот собственными словами чуть ли не обвинение против себя строил, но повода вмешаться пока не было.
— Когда вернулись?
— Видите ли, вернулся я один, — несколько смущенно ответил Петр Миронов, — потому как Кулешова сказала, что желает побыть одна. Я ее оставил и ушел. А затем мы с племянницей уехали.
— И, как я понимаю, больше госпожу Кулешову Вы не видели.
— Больше не видел.
Что ж, тут все ясно. Вот только одна беда, я почему-то не слишком верил в вину этого стареющего бонвивана. И все же, что бы не говорила мне моя интуиция, а работать будем как положено.
— Я вынужден задержать Вас, господин Миронов. По подозрению в убийстве.
Петр Миронов даже не расстроен. Похоже, дальше расстраиваться ему некуда. Но явно изумлен. Ему что, в самом деле в голову не приходило, как прозвучал его рассказ?
— Но послушайте… Но это же ведь чушь! Я — убийца? Но это же чушь!
Виктор Иванович наконец-то вмешался в разговор:
— Ваши обвинения безосновательны.
Не нужно быть медиумом, чтобы услышать, как формально прозвучала эта фраза. Есть в моих обвинениях основа, хотя бы для устойчивого подозрения, и Виктор Миронов это понимал. Но брата он защищать будет все равно, виноват тот или нет. А еще Виктор Иванович понимал, что в данном случае я в своем праве, и не хотел ссориться со мной до поры. Ну, ссориться я пока тоже не намерен.
— Следствие во всем разберется. Если Вы не виновны, так Вам ничего не грозит. Но в сложившихся обстоятельствах я не могу Вас не задержать.