Якудза
Шрифт:
Тем временем сноровистые парни, собиравшие ни на что не похожую деревянную конструкцию, закончили свою работу. П-образные двухметровые ворота со слегка загнутыми кверху концами верхней балки были выкрашены ярко-красным лаком, которому тусклый свет потолочных лампочек придавал зловещий кровавый оттенок.
– Узнаешь? – спросил Макаренко.
– Гильотина без топора? – предположил Виктор. – Или виселица для ниндзя, которые слишком долго думают над предложением, от которого невозможно отказаться?
Майор внимательно посмотрел на Виктора.
– Ты действительно обучался в Японии?
– Было дело, – хмыкнул Виктор. – Потому и странно
– Видимо, не все открыл тебе твой наставник, – усмехнулся Макаренко. – Сам подумай – стали бы практичные древние японцы по всей стране Ямато городить тысячи абсолютно нефункциональных ворот?
– Нууу… почему нефункциональных? В «Кодзики» [105] , например, написано, что…
– Если ты о мифе об освобождении богини Аматэрасу из каменного грота, так там все за уши притянуто современными толкователями фольклора. В «Кодзики» нет ни слова о тории, – отмахнулся майор. – Гораздо ближе к истине легенда о том, что это ворота, обозначающие путь в места обитания ками. Хотя те же древние считали, что вся Япония и есть место обитания ками. Типа, в остальном мире ками не водятся. Тории же ставили в основном перед храмами. Сопоставил?
105
«Кодзики», или «Фурукотофуми», (яп.) – «Записки о деяниях древности», крупнейший памятник древнеяпонской литературы.
– Сопоставил, – задумчиво протянул Виктор. – То есть, типа, тории – это порталы…
– Для того чтобы монахам и жрецам-каннуси было удобнее совершать паломничества от храма к храму. Через пространство.
– А между путешествиями сидели они себе в медитации и копили силу для следующего перехода…
– Может быть, и так.
– Может. Да только с силой– то у меня по-прежнему неважно, – покачал головой Виктор.
– Не сказал бы, – хмыкнул Макаренко. Грудь и спина, там, где впечаталась в нее спинка железного стула, болели до сих пор.
– А, это ерунда, – поморщился Виктор. – Для перехода сквозь пространство нужно намного большее.
– Что ж, попробуем большее.
Макаренко кивнул парням, устанавливавшим ворота, и те слаженно встали полукругом позади ворот. После чего синхронно сели на пятки и, сложив пальцы в фигуру «докко», закрыли глаза. И почти сразу Виктор почувствовал, как колыхнулось пространство подвала, пронизываемое невидимыми нитями намерения.
И намерение это было очевидно.
Виктор всем корпусом развернулся к Макаренко.
– То, что вы собираетесь сейчас сделать, есть одна из низших ступеней некромантии, – сказал он. – Вы осознаете последствия? Не для меня – для вас?
Макаренко опустил голову. Видно было, что слова давались ему с трудом.
– У нас нет выбора, Виктор, – тихо произнес он. – Если информация выйдет из этих стен, начнется паника, расходящаяся по миру, словно круги по воде. Страны начнут грозить «Базе двести одиннадцать» ядерным оружием, но, скорее всего, не решатся его применить. И тогда руководство Базы применит своё…
Что это – мы
У нас есть не только косвенные, у нас есть и прямые доказательства их возможностей, и их перечисление займет слишком много времени. Которого у нас с тобой нет. Дорога каждая секунда. Там, где ничего не смогут сделать армии, возможно, что-то удастся сделать синоби из клана Сумиеси-кай. И что значат по сравнению с этим души восьми офицеров группы «К»? За все приходится платить. И возможно, что сейчас мы не просто отправляем тебя в логово зверя – мы искупаем грехи наших предков по отношению к тем, кто погиб здесь… и кто в последний раз поможет нам сегодня…
Пространство подвала, пронизанное нитями намерений, уплотнялось. Багровые стены дрожали, словно живые существа, когда по ним скользили смутные тени, осторожно касающиеся невидимой границы между миром живых и тем, который японцы называют страной Токоё – страной вечного мира, смерти и бессмертия.
Макаренко потянул концы завязок, опутывающих продолговатый сверток, и осторожно развернул ткань. В его руках лежал меч Виктора, завернутый в матерчатый чехол-хикихада.
– В деревянном тубусе, который был у тебя, находилось оригами [106] Японского Общества Сохранения Искусства Мечей, свидетельствующее о ценности и древности этого клинка. А также российские документы о том, что он куплен тобой в московском антикварном салоне господина Исимори. Причем господин Исимори из десяти предложенных фотографий покупателей выбрал именно твою. Я уж не говорю о российских экспертизах Государственного исторического музея и Министерства культуры, подтверждающих культурную и историческую ценность этого оружия. Причем абсолютно подлинных экспертизах.
106
Оригами (яп.) – в данном случае сертификат подлинности клинка.
«Сихан постарался на славу, – мысленно восхитился Виктор. – Причем все это сделать он мог лишь до того, как меч оказался на дне озера. Выходит, он ясно видел будущее. Так не для сегодняшнего ли момента тренировал он меня все эти долгие месяцы?..»
– Но там, куда ты отправляешься, документы не понадобятся, – продолжал Макаренко. – Поэтому, если ты сочтешь нужным, можешь взять свой меч с собой.
Майор протянул его хозяину вместе с тканью, не касаясь пальцами даже кожаного чехла, не говоря уж о сокрытых под ним ножнах и рукояти.
Виктор мысленно усмехнулся.
Ох, вряд ли спецы из этой группы «К» столько месяцев не притрагивались к мечу. Но, по крайней мере, сейчас майор полностью соблюдал древний ритуал, стараясь ни малейшим движением не оскорбить ни меч, ни его хозяина. Что ж, и на том спасибо.
Не говоря ни слова, Виктор принял свое оружие, извлек его из чехла, на короткое мгновение приложил ножны ко лбу в ритуальном жесте, после чего отработанным движением распутал сагэо и привязал меч за спину.
– Как я понимаю, там, куда я сейчас отправляюсь, со связью будет плоховато? – на всякий случай поинтересовался он.